Вика ОСАДЧЕНКО: стихотворения опубликованные в № 3 журнала "Звезда Востока"

 

 

Мечутся лунные зайцы

* * *

Небо заполнено птицами и ветрами –

белое, ожидающее дождя.

Это февраль улыбается на экране,

в прошлое, как в кинохронику, уходя.

 

Дерево вслед раскачивает всем телом.

Трогает белый ветер над головой.

Небо заполнено белым, безбрежно белым.

Но, засыпая, шепчет про голубой.

 

Зарафшан

Там камни, как замедленные звери,

лежат в прозрачной облачной воде,

и человек спускается на берег –

на облака и камни поглядеть.

Там птицы проплывают в отраженье,

как лёгкие небесные цветы.

И поровну покоя и движенья.

И вдоволь глубины и высоты.

* * *

Дети осени ждут окончанья лета.

Слишком больно глазам от сухого света

на горячем, пыльном дневном ветру,

и чинары сбрасывают кору,

как одежду. Все до одной приметы

предвещают яростную жару.

Остаётся надеяться лишь на осень,

что стоит чуть правее в календаре.

Дни в конце июля звенят, как осы

над арбузными корками во дворе.

Жаркий ветер пустые пакеты носит,

и листва осыпается вниз, к коре.

Всё в пыли теряется у корней.

Белый звон земли, солнца слой на ней,

потускневшее небо – поверх всего.

Обитатель мира, едва живой, –

сколько их осталось, июльских дней?

Не осталось ни одного.

* * *

Прошлое – бросить в стирку.

Жизнь продолжает тикать.

Медленно, очень тихо,

словно по первому снегу,

будущее приближается

к спящему человеку.

Мечутся лунные зайцы…

В доме сегодня чисто.

Выметен мелкий мусор.

В доме сегодня пусто.

Мечутся лунные птицы…

Дальше всё будет просто.

Рано ещё просыпаться.

Светится лунный остров.

Падают наземь звёзды,

тают в горячих пальцах.

* * *

Присвоили себе право

убивать всё живое:

лису, похожую на рыжее солнце,

птицу, похожую на неизвестную букву,

собаку, дерево, море.

Если разум – причина убийства,

то разум ли это?

Пустота на месте собаки, дерева, моря

смотрит мне прямо в глаза.

* * *

Как ветви заслоняли нас от неба!

Как нашу глупость, жадность и жестокость

своей листвой чинары укрывали,

склоняясь к нам, как к неразумным детям…

Наверное, деревья нас жалели.

А мы беспечно шли себе и шли

сквозь летние шумящие аллеи

среди своей сияющей земли.

Качалась тень, лучи перебирая,

дышала жаром неба глубина,

и город весь, от центра до окраин,

лежал младенцем на руках чинар.

Горячий ветер одевался в зелень

и замирал, запутавшись в листве.

Держали ветви – небо, корни – землю…

Но эту связь мы сами разорвали,

и небо отдалилось от земли.

Теперь все оправданья бесполезны,

и мёртвые, безмолвные стволы

за нас уже не в силах заступиться.

Стоим одни в холодном ярком свете.

* * *

Старый поезд в казахской степи.

По вагонам стучит и скрипит

человеческий быт,

а когда вспоминаешь стихи,

то размер их разбит.

Деревца вдоль путей.

Меж изломанных чёрных плетей

гнёзд пиалки наполнены снегом.

Но нетронута гладь,

и хозяев тех гнёзд не видать.

Пусто, слепо.

Степь лежит без конца,

и несут пиалы деревца

неизвестному гостю,

что никак не идёт.

Старый снег превращается в лёд,

и устали древесные горсти.

А вокруг – ни души.

Только поезд стучит, да шуршит

занавеска под ухом,

отделяя чужую страну,

превращая её черноту, белизну

в звук, привычный для слуха.

По степи, вдоль пути

тянет поезд стучащий пунктир,

тусклым светом наполнен.

Засыпаю с трудом

и во сне превращаюсь в пустое гнездо,

что о птице не помнит.