ОН УСПЕЛ СТАТЬ ЛЕРМОНТОВЫМ…

(размышления в дни 200-летия со дня рождения Поэта)

     …Его строчки хорошо известны нам со школьных лет. Его крылатые афоризмы-цитаты из множества его творений живут в сознании с детства, с юности, и, как кажется – хорошо знакомы. Сотни исследовательских монографий о жизни Поэта и его творчестве, миллионы школьных сочинений о сути Личности Печорина, о глубинном и своеобразном восприятии Поэтом и человеком Михаилом Юрьевичем Лермонтовым образа отчизны. Звучащие в памяти «Парус», «Демон», «Мцыри» и многое, многое иное –как думается, неотрывны от нашего восприятия лучших образцов поэзии и прозы.

      И всё же…  Не слишком ли «рядом» с истинной и до конца не осмысленной нами сущностью Лермонтова как художника и человека зачастую проходим мы? Даже если осознать, что, как кажется,  куда более близкий и понятный образ Пушкина таит для всех сегодня множество загадок –  лермонтовский облик в сравнении с ним представляется гораздо более «затуманенным» и нераспознанным.

    Так знаем ли мы Лермонтова в той мере, как стоит и следует знать одного из величайших поэтов мира в дни столетия со дня его рождения? С горечью приходится признать – увы, нет… Причин много, и главная из них – расхожее стремление «пригладить» и «отлакировать» образ любого творца. И этим, как представляется, сделать его для нас как бы более понимаемым и «удобным». А противоречивый, мятущийся, ни на кого не похожий, трагический лик М.Ю. Лермонтова по определению несовместим с понятиями «привычности» и «удобства».

   Так постараемся же, широко распахнув очи, увидать в дни двухсотлетия Поэта трагическую неоднозначность его жизни и судьбы – столь же противоречивых, как и сама эпоха, в которую ему столь кратко довелось жить. Жить и творить мучительно «спрессовано», как бы предчувствуя сознавая предельную сжатость своего земного срока. То взмывая к Откровениям, то срываясь в бездны тоски и отчаяния – неизменно хранить в себе свойство пронзительно и ярко любить жизнь. Но волею неведомых предначертаний и сплетений обстоятельств оборвать свой земной путь на двадцать седьмом году.  И при этом умудриться успеть сказать нам о нас самих так много, так ново и так страстно, что всем этим навеки вписать своё имя во вселенский реестр не только русской, но и общемировой Культуры. Успеть стать для родины и мира Лермонтовым – неповторимым и единственным…

     С необычности, некой таинственности в судьбе Лермонтова берет свое начало буквально всё. Даже происхождение фамилии от некого Георга Лермонта, выходца из Шотландии, то ли взятого в плен русскими войсками, то ли добровольно перебравшегося в Россию в первой половине XVII века. Чуть позднее он будет приглашен «на государеву службу» ко двору царя Михаила – первого из династии Романовых, получит дворянство и станет основателем рода будущего Поэта. Но не менее поражает и иной факт – среди далеких предков Георга Лермонта стоит особо выделить знаменитого поэта и прорицателя XIII века Томаса Лермонта, предвидения которого сегодня приравнивают к предсказаниям Нострадамуса. Арка неосознанных закономерностей через столетия соединит этот факт с пророческими озарениями самого Михаила Юрьевича – стоит вспомнить его роковые строчки: «Настанет год, России чёрный год, когда царей корона упадет…».  Почти за век до роковых потрясений Лермонтов в глубинах сознания предвосхитил тяжесть грядущих событий и почти точно обрисовал их. А в роковой дуэли Печорина и Грушницкого почти «кинематографично» начертал и свой грядущий роковой поединок, и трагический уход…

    Необычайна, непостижима острота видения совсем юным Лермонтовым исконных основ Бытия. По расхожим понятиям, всё в его жизни свершается как бы «слишком рано». Четырнадцати лет он начинает бурно и активно сочинять стихи. И стихи эти менее всего похожи на «пробу пера» даже талантливого «юнца от поэзии». Вне всякого сомнения, это зрелые творения, удивляющие своей глубиной и неоднозначностью постижений Жизни. Собственно говоря, дивиться тут нечему – любому большому таланту исконно ниспослан дар откровений! И ещё одно, весьма существенное – юность и раннее развитие Поэта совпадает с периодом обвального крушения грёз и надежд целого поколения сверкающих российских умов и дарований. Декабристское движение терпит крах. Свободолюбие, берущее начало от Французской революции – в те «глухие» николаевские года отнюдь не добродетель. На руинах несостоявшихся надежд отцов взращено поколение, которое при повторении похожих явлений в разные века мы называем «потерянным». Яркие, талантливые, экспрессивные натуры не могли быть востребованными по истинному масштабу своих дарований. В этом мучительном разладе мечтаний и действительности, в новых попытках романтического взлета, в порывах тягостных сомнений – зреет и пламенеет дар юного Лермонтова…

  …И не потому ли его сознанию является этот странный образ? Демон… Падший ангел, мятежный дух отрицаний, дерзнувший в своих разочарованиях смыслом и гармоничностью Бытия спорить с самим Всевышним о справедливости исконных начал!

     По удивительному руслу направляет Поэт судьбу этого странного существа. Стремясь спастись от вековой тоски, печальный Демон загорается неожиданным порывом любви к земной девушке – Тамаре. Но его пламенная, испепеляющая и – что греха таить! – самовлюблённая страсть не только безысходна, но и разрушительно пагубна. Она несет гибель всему живому – и самой Тамаре, и её ни в чём не повинному жениху, и многим другим. И в довершение –  самому Демону! – ведь его возлюбленная, закончив земной путь, прощена свыше и возносится к высшей гармонии – а сам он, скорбный и опустошённый дух – навеки низвергнут в бездну пустоты и одиночества…

    Одиночество…  Да, Поэт до безмерных глубин ведал его горькую сущность. Господи, до какой же степени одинок, не распознан и не понят ближними был и сам двадцатилетний Лермонтов!  Как же неудержимо пытался он пробить брешь в броне людского равнодушия, сытости и обыденности! Однако, неизменно видел вокруг себя лишь «образы бездушные людей, приличьем стянутые маски». И вновь неведомыми путями протягиваются нити к мистическому давнему шотландскому предку – и неосознанная тяга к туманным тайнам Петербурга, овеянного мрачными легендами рождает образ новый, фантасмагорический, непредсказуемый. «Маскарад жизни»…  Отсутствие морали здесь выдается за «порядочность», а истинная чистота настолько редка, невероятна и уязвима, что очень легко компрометируется клеветой. А затем столь же просто осуждается на гибель. Вот «арена действия» драмы «Маскарад». А вот и его герой – Арбенин. Его устои нравственности, на первый взгляд, представляются прочными и незыблемыми. Но чем больше углубляешься в восприятие его натуры, тем чаще исподволь начинает пробирать некоторая оторопь. Ведь эти арбенинские устои обладают одним странным нюансом – они ОДНОСТОРОННИ! Арбенин, на совести которого немало как тайных, так и вполне явных прегрешений – довольно легко готов простить всё СЕБЕ. А окружающим – включая, как кажется, горячо любимую жену Нину! – огульно и абсолютно эгоистически  не прощает ничего. Вспомним «игру в ироничное равнодушие», которая чуть раньше загубила душу и жизнь пушкинского Онегина. Лермонтовский Арбенин куда страшнее в своей железной, непреклонной устремленности вершить свою волю, мстить Бог весть кому, круша и ломая человеческие судьбы уже не только вполне сознательно, но и с неким «упоением у бездны мрачной на краю». Его «обаяние» и «расположенность» - это всего лишь ещё одна из множества масок вихревого и равнодушного «маскарада жизни». А сущность его натуры –  невероятно глубоко обобщенная агрессия эгоцентричной, совершенно опустошённой и неизлечимо больной души человеческой, не имеющая ни исхода, ни удовлетворений…

 … Таков же и Печорин – умный, но и горько-язвительный, ранимый, но – без оглядки разящий жёсткостью и жестокостью всех окружающих. И как не обратить внимание на сознательное преломление дальнейшего варианта «онегинской» психологии в выборе Лермонтовым фамилии своего героя! Фамилия «Онегин», произведена А.С.Пушкиным от названия северной реки Онеги, а Лермонтов выбрал для фамилии своего героя ещё одну северную реку – Печору, тем подчеркивая не только  родство этих двух персонажей, но и предвосхищая проекцию этого родства на свой отрезок века и облик поколения, грядущее которого – «иль пусто, иль темно». Да и сам Лермонтов разительно и пронзительно схож со  своим героем – а может ли быть иначе? Талантливейший, умнейший, но… больно комплексующий из-за кажущегося ему самому недостатка красоты и обаяния. А по глубинной сути – из-за разительного несходства с окружающими людьми, более обыденными, склонными к общепринятому, устоявшемуся, привычному. Изверившийся в истинности чистоты и любви – он неудержимо жаждал любить и быть любимым. Но страшась фальши и подделок истинности, он даже порыв встречного искреннего чувства встречал убийственным сарказмом. И заковав свою страстную и незащищенную душу в защитный панцирь «горечи и злости», он сам трагически оттолкнул от себя не одну из подлинно прекрасных женщин. Потому что не смел или не сумел поверить в Любовь, которую они хотели и, вполне возможно, могли ему подарить. Или, отдавши порывы души на откуп «арбенинской» одержимой страсти воздавать «всем за всё» – сам разил и мстил без оглядки, впоследствии горько раскаиваясь, когда восстановить разрушенное уже было поздно…

     Какие образы воплощает его поэтическое воображение? Одинокий парус «в тумане моря голубом». Воплощение своего мятежного одиночества в океане жизненных бурь – и стремление к этим штормам, чтобы измученная душа могла выплеснуть избытки своих переполнений. «Тучки небесные, вечные странники…» Затерянность своей собственной судьбы, вынужденная оторванность от родной земли, обреченность скитаться. Златая чаша Бытия, которая кажется полной, но перед мгновением смерти – «мы видим, что пуста была златая чаша, что в ней напиток был – мечта, и что она – не наша». Тягостная констатация пустоты и безысходности своего «потерянного поколения». Эти горькие мудрейшие  строки пишет двадцатипятилетний поэт – невзгоды и смутное осознание краткости своего земного пути предельно обострили восприятие им перипетий жизни. А его дар облек и это, и многое, многое иное в поэтическую форму поражающей новизны и заостренности…

    Лермонтов – не только великий поэт, новатор сути и формы стиха – но и автор многих романов и повестей, непривычно новых по содержанию, лексике.  Но и достаточно самобытный художник – живописец, серьёзно заявивший о себе и в этой форме творчества. Есть и иные свидетельства удивляющей многогранности его дарований. Немногие помнят сегодня и о том, что его игру на скрипке ценили многие весьма взыскательные слушатели. В хаосе публикаций на современных сайтах не так давно промелькнули некие поверхностные рассуждения о том-де, что Лермонтов сознательно будто бы «сознательно искал ссор и конфликтов во имя самоутверждения». Оставим эти пустые измышления на совести их опубликовавших и вспомним нечто совсем иное. Прославившийся во время службы на Кавказе во многих боях как истинный герой и неоднократно представленный к наградам, истинный Лермонтов в непростых и во многом не гармоничных для него обстоятельствах раскрывал самые высокие стороны своей натуры. А если мы – в который раз! – обратимся к его хрестоматийному стихотворению «Смерть Поэта», в котором двадцатитрехлетний смельчак дерзнул назвать своими именами всю атрибутику примитивно-безжалостного, но заведомо организованного акта травли и убийства Пушкина – то многое станет ещё яснее и драматичнее. Ведь этим вызовом «сильным мира сего» он по сути предначертал в условиях неумолимой реальности и свой Поединок, и убийственно ранний уход. И сходство с исходом земного пути Пушкина в схватке с лицемерием и подлостью…

       Он неудержимо тяготел к нераспознанным и манящим тайнам Востока – что особенно важно для нас, жителей нашей благодатной страны. Он напитал своей мятежной и непростой романтикой духа целые поколения величайших творцов России и всего  мира.

      В свои неполные двадцать семь он успел и смог сказать нам не только о сути Прекрасного, но и о том, насколько оно уязвимо и смертельно ранимо в непростом, зачастую порой яростном мире. И насколько важно во-время и бережно во все эпохи  сохранять его от Зла во имя гармонии людей мира.

      Воистину, он успел стать для земного мира Лермонтовым – и остаться им вовеки и для нас, и для всех будущих поколений, чтобы вослед за Пушкиным «глаголом жечь сердца людей» и обращать внимание к сути своего Слова и к его особой, высшей Правде…

 

                                                        Андрей СЛОНИМ,

                                    Режиссёр-постановщик ГАБТ имени А. Навои,

                                                  Заслуженный работник культуры Узбекистана.