В Центре бухарских евреев Нью-Йорка состоялся премьерный показ фильма известного узбекского режиссера Али Хамраева "Исповедь сиреневого ветра"

Вечер открыл вступительным словом  главный редактор газеты  THE BUKHARIAN TIMES Рафаэль Некталов.

Asia Society в партнерстве с Anthology Film Archives с 20 по  23 ноября 2025 года в Нью-Йорке представляют  первую ретроспективу одного из корифеев узбекского и советского кинематографа Али Хамраева, которая пройдет в присутствии режиссера.

Критик и режиссер Кент Джонс называет Али Хамраева (род. 1937, Ташкент) “гигантом” узбекского кино, чья любовь к этому искусству ставит его в один ряд с такими мастерами, как Уэллс, Годар и Скорсезе. Хамраев — один из величайших современных режиссеров, чьи работы на глубоко поэтическом, личном стиле, во многом напоминающем его друзей и коллег Сергея Параджанова и Андрея Тарковского.

Пять фильмов, представленных на первой посвященной Хамраеву ретроспективе в Нью-Йорке. Белые, белые аисты, 1966, Без страха, 1971, Седьмая пуля, 1972, Человек уходит за птицами, 1975, Я тебя помню, 1985

Али Хамраев и актриса Гуля Ташбаева  присутствовали  на сессии вопросов и ответов после показа фильма.

Спонсоры Роман Кайков, Центр бухарских евреев Нью-Йорка.

Информационные спонсоры The Bukharian Times, RTVI US                                                          

После мировой премьеры на Роттердамском кинофестивале его показ состоялся в Алматы. “Я не хоронил Параджанова”, — говорит режиссер в самом начале фильма. А гроб с телом Параджанова плывет над многотысячной толпой в Ереване. Под высоким небом, которое он и называл домом. Как заметит Роман Балаян, этот человек никогда и не жил на земле. И вот уже сам Параджанов весело рассказывает о вполне себе драматичном земном детстве, как родители при обысках бриллианты прятали у него во рту. И сразу байка — как он был тенором и даже всерьез думал о певческой карьере. Все это почти правда, но перевязанная серебряной нитью его воображения, рассыпанная в природе его бурлескного дарования.

Фильм как исповедь замечательного режиссера Али Хамраева, как признание в любви к другу и гению, создающему творения без срока давности, существующему вне времени и пространства.

С Параджановым Али Иргашалиевич общался и дружил с 1985-го, когда Хамраев принимал его в Ташкенте.

Армянин, родившийся в Тбилиси, учившийся в Москве, работавший в Киеве и Закавказье, классик украинского, грузинского, армянского кино. Художник мира, ломавший стереотипы и границы — между искусствами и странами.

Хамраев не снимает юбилейный байопик (в прошлом году мир отмечал столетие гения). Он просто собрал талантливых друзей, коллег и последователей: оператор Юрий Клименко, который снимал параджановскую “Легенду о Сурамской крепости” — предание персидской Грузии ХIII века, режиссеры и друзья — Роман Балаян, Ираклий Квирикадзе, Артавазд Пелешян, фотограф Юрий Мечитов (это его снимок — летящий Параджанов, превратившийся в символ), Андрей Хржановский. В дружеский круг мастеров входил и Андрей Тарковский. Это связь близких, которую не разорвать ни временем, ни арестом, ни смертью.

Съемки почти без денег, камеру дал сын Балаяна. Через знакомых и соцсети отыскивали редкие фото, старые кадры, видеосъемки, уникальную хронику (например, запись роттердамской пресс-конференции Параджанова в 1988-м, когда он впервые вырвался за границу после освобождения из тюрьмы).

Их воспоминания, байки самого Параджанова, хроника, анимация сшиваются в причудливый узор судьбы. Истории художника, не вписывающегося, выламывающегося за любые рамки, творящий свою судьбу по наитию, создающий параллельную душной реальности воздушную жизнь. Но и в эту жизнь вторгается травля, изгнание. Унижение. Невозможность работать. Тюрьма.

Разнообразные органы и организации запрещали фильмы, пытались стереть его самого в лагерную пыль. Но он был не похож на жертву системы, даже в тюрьме — в круге последнем — творил из мусора произведения искусства. Например, знаменитые параджановские таллеры. Он вырезал на кефирных крышечках профили великих предков: от Богоматери до Пушкина и Гоголя, превращал их в медальоны (теперь ими можно любоваться в ереванском Музее Параджанова). Один из таких медальонов попал в руки к Феллини. Он отлил по ней серебряную медаль, которая стала главным призом фестиваля в Римини. Ее вручали Милошу Форману, Марчелло Мастроянни.

Отлученный на многие годы от экрана, он и в тюремных условиях продолжал увлеченно рисовать и создавать коллажи.

Как оценить его влияние на кинематограф авторов бывших республик СССР? На того же Али Хамраева, ведь не случайно его философскую сказку “Человек уходит за птицами” обвиняли в параджановщине. В этой легенде столкновение поэзии и презренной прозы, полета мечты — и цинизма материальной выгоды.

Перед нами хроника со съемочной площадки легендарных “Теней забытых предков”. Вот Параджанов показывает актрисе танец. И не останавливает съемки. Сам танцует… с камерой. Он напевает народную песню, вплетенную в партитуру “Теней”, его руки взлетают, а он кружится, будто дервиш.

У него не было национальности. Мог бы снимать не только украинское, грузинское, армянское, но и французское, японское, иранское — всечеловеческое универсальное кино, превращающее каждый кадр в живопись. Какой у живописи язык?

Он говорил, что Бог един. И язык кино — всем понятен. У него не было возраста. Был мудрец и ребенок, для которого не существует пределов притяжения. И клоун.

В фильме вспоминают историю, приезда Жоржа Помпиду с женой в Киев. Помпиду возжелал встретиться с Параджановым. А режиссер устроил целое представление. Когда гости подъехали к его пятиэтажке, вырубилось электричество, лифт не работал. Тут же подученные красавцы-гайдуки подхватили на руки жену Помпиду и понесли на пятый этаж.

На первый взгляд он был неунывающим, насмешливым и сентиментальным, а в действительности очень хрупким, уязвимым.

Есть в фильме рабочие кадры к “Исповеди”, фильму, который мог стать для Параджанова его главным фильмом. Возвращением, как в “Амаркорде”, к пепелищу детства. Элегией о потерянном рае. Даже состоялся первый съемочный день. Он же и последний. Здоровье было совсем разрушено.

Очевидцы рассказывают, что у него был целый мир в голове. Этот мир он и воспроизводил в кино. Просил звукорежиссера найти звук из XVI века — шорох и шепот сиреневого ветра.

 

Лариса Малюкова

Обозреватель “Новой Газеты”

                                                     THE BUKHARIAN TIMES