Больше всего в жизни она боялась потерять профессию. К юбилею маэстро Абдурахмановой

Завтра день рождения Дильбар Гулямовны Абдурахмановой – первой на Востоке женщины-дирижера, перевернувшей представление об этой профессии, как исключительно мужской. Это она покорила мир своим филигранным мастерством и страстной манерой дирижирования. Это ее – народную артистку СССР, лауреата Государственной премии, профессора –  называли  «легендой», «огненным дирижером», «поэтессой дирижерской палочки». Это ее руки летали, а дирижерская палочка казалась волшебной, заставляя забыть о других дирижерах. Это она горела сама и зажигала других. Это ее отличали интеллигентность, духовное богатство, эрудиция, талант, обаяние. Она, действительно, была человеком удивительной красоты. Больше всего в жизни Дильбар Гулямовна боялась потерять свою профессию и делала все, чтобы продержаться в ней как можно дольше, даже будучи тяжело больной…

Ее не стало 20 марта 2018 года. Люди, узнав об уходе этой единственной и неповторимой легендарной женщины, нескончаемым потоком шли к дому ее дочери, чтобы проститься с Дильбар Абдурахмановой – олицетворением «блистательной эпохи», чье имя золотыми буквами  вписано   в историю музыкальной культуры Узбекистана...

А завтра в Ташкенте особый день – юбилей Дильбар Абдурахмановой, которой исполнилось бы 85 лет. Коллектив ее любимого театра, которому она неистово служила, подготовил в ее честь концерт, который состоится сегодня, 30 апреля, в 17 часов в ГАБТе имени А.Навои в канун юбилея маэстро. Мне вспомнилась наша беседа в канун 80-летнего юбилея Дильбар Гулямовны, когда она была наполнена энергией, позитивом, премьерой «Аиды» великого Верди и новыми планами предстоящих постановок. Впрочем, напомню, дорогие читатели, это интервью, сделанное по заданию редакции «Новостей Узбекистана» пять лет назад, но не потерявшее своей актуальности и сегодня.

- Дильбар Гулямовна, что нужно дирижеру для успеха?

- Не так много. Талант, голова на плечах и сердце. И еще он должен быть психологом, и всегда оставаться человеком, какой бы жесткий не был на репетиции.

– А вы разве бываете жесткой? Как вы руководите оркестром? С помощью диктата или кнута и пряника?

– Ну что Вы, нет-нет! Меня музыканты уважают. Это, скорее, почтение к моему статусу, возрасту. Всё-таки я работаю в театре пятьдесят девять лет, и за спиной у меня колоссальный опыт. Ведь я была главным дирижером нашего театра, являюсь музыкальным руководителем многих оперных и балетных спектаклей, дирижировала прославленным симфоническим оркестром Большого театра в Москве, а так же  зарубежными коллективами в Египте, Румынии, открывала как дирижер театр оперы и балета в Малайзии.

- За этот солидный период вашей деятельности людская молва  воздала вам должное: что тянули весь воз оркестровых дел, составляли программы, готовили главные премьеры сезона, участвовали в общественной жизни театра, ездили с ним в дальние поездки, помогали разбираться в конфликтных ситуациях между артистами…

- Все это было в моей жизни. Что касается симфонического оркестра, то это коллектив исключительно своеобразный, и его взаимоотношения с дирижером не всегда носят идиллический характер. Они и не могут быть такими, какими видятся зрителю из театрального зала, коли речь идет об оркестре театра оперы и балета. Коллективное музицирование требует  активного участия каждого артиста в творческом процессе, включая пение или хореографию. Не случайно слаженно работающее производство порой сравнивают с легко играющим оркестром. Но какой ценой достается эта легкость и точность, каких усилий требует она от дирижера и музыкантов — знают лишь они сами.

- И потом оркестр - это сложный, многообразный, живой организм, не так ли?

- Безусловно, живой организм, способный достигнуть баланса, гармонии и кульминаций в сочетании с чувством, страстью. Это инструмент, формировавшийся столетиями многими мастерами и гениями прошлого. И он продолжает развиваться.

- Кстати, ни в какой другой профессии, кроме дирижерской, не считается позволительным стоять спиной к публике.

- Но, согласитесь, дирижер передает свою энергию оркестру, артистам на сцене, если речь идет о профессии дирижера музыкального театра, а через игру музыкантов и исполнение артистов эта энергия передается и слушателям. Надеюсь, моя публика чувствует, что я стою к ним с открытым сердцем и душой.

- Быть женщиной в вашей профессии вам никогда не мешало?

- Нет, никогда.

- Давайте поговорим о вашем детстве. Когда вы были ребенком, была ли у вас возможность слушать классическую музыку в концертах?

– Я не только слушала музыку, но и регулярно выступала в концертах. Унисон скрипачей школы Глиэра принимал участие во всех культурных мероприятиях не только школы, но и города. Наше постоянное участие в концертах дало нам совершенно естественное чувство сцены. Я никогда не боялась выходить на сцену! Ведь музыкой я, как воздухом, дышала с раннего детства. В нашем доме она звучала не переставая. И еще я ходила с папой на все репетиции и спектакли, в которых он был занят, часами простаивая у барьера оркестровой ямы. Я видела много разных инструментов, которые своим звучанием и создавали музыку. Тогда я поняла, что музыка — это оркестр, и я хочу быть в этой музыке главной.

  - Вы думали тогда, что когда-нибудь будете в этом театре дирижировать оркестром?

  - Не думала, но мечтала. Я ведь училась у замечательных ташкентских музыкантов, педагогов от Бога – это были скрипачи Наум Ефимович Повер и Исаак Николаевич Рейдер. А педагог школьного оркестра Нина Николаевна Третьякова, ассистент известного дирижера и композитора Мухтара Ашрафи, учила меня мануальной технике, давая мне партитуру и дирижерскую палочку. На одном из отчетных концертов меня и заметил Мухтар Ашрафович. В то время он был ректором консерватории, где вел класс симфонического дирижирования. Наверное, он что-то во мне тогда разглядел, если спросил, кем я хочу стать? И я без колебаний ответила: «Дирижером». Ведь стоя у оркестровой ямы, я уже тогда поняла, что музыка — это оркестр, и я хочу быть в этой музыке главной.

Позже я поступила в нашу консерваторию,  куда была зачислена сразу двум специальностям – скрипки и оперно-симфонического дирижирования. Последнему  я училась у Мухтара Ашрафи – великого музыканта, яркого, талантливого композитора и дирижера. Авторитет его был непререкаем. Его деятельность составила целую эпоху в нашем музыкальном искусстве.  Он был Учителем с большой буквы. Я многому у него научилась. На репетициях он никогда слишком много не говорил, он мог все сказать оркестру своими волшебными руками и сердцем. Но прежде всего он был для меня примером, когда дело касалось упорного труда, вечного поиска чего-то нового и постоянной работы по формированию звука. У него было свое особое, неповторимое звучание, будь то оперный или балетный спектакль, либо концерт. Меня это всегда завораживало, и я вечно пыталась разгадать эту загадку, правда без особого успеха… Мухтар Ашрафович жил искусством. Он воспитал целую плеяду дирижеров, и его по праву называют основателем узбекской школы оркестрового дирижирования.

– Оркестр – такой огромный организм, составленный из очень многих личностей, индивидуальностей. Может ли он себя плохо чувствовать, у него бывает плохое настроение?

– Всякое бывает. Жизнь гораздо сложнее, чем мы думаем. Главное в работе дирижера – умение создать особую атмосферу: тогда суета мира забывается, и музыканты не просто производят ноты, а начинают служить искусству.

- Несколько лет назад СМИ цитировали высказывание известного российского дирижера Юрия Темирканова о том, что он не верит, что женщины могут хорошо дирижировать. Это вызвало немало споров и породило протесты. Зная, как вы высоко цените талант Юрия Хатуевича, вы не изменили своего отношения к нему после его мнения о женщинах за дирижерским пультом?

- Конечно, не изменила. Юрий Темирканов – один из ярчайших дирижеров современности. У него очень выразительная манера дирижирования. И дело не только в том, что он дирижируете без палочки, это не такая редкость, а в том, что он делает руками, и как много говорят его глаза, и как он чувствует музыку. Его музыканты дышат вместе с ним, составляя единое целое. Вы посмотрите, как они, не отрываясь, смотрят на него, и при этом играют абсолютно увлеченно, с полной отдачей.

Интервью, которое вы упомянули, я читала. Но знаете, позже, Юрий Хатуевич признался, что женщины могут быть дирижерами. И он не против того, чтобы они дирижировали. Вот только ему это не нравится. И это вопрос его вкуса. А так как у нас у всех разные вкусы, то о них не спорят.

- И все-таки, почему так мало женщин-дирижеров?

- Я думаю, что многие женщины просто не хотят обрекать себя на такой адский график жизни. Постоянные репетиции, премьеры, прослушивания, поездки, все это стоит нервов и энергии. Что и говорить, с личной жизнью такую профессию сочетать очень сложно. И, тем не менее, число представительниц «слабого пола», возглавляющих крупные симфонические оркестры и оперные театры, растет. Сегодня в мире насчитывается более пятисот дирижеров-женщин. А дирижёр, по сути, является  профессией и не мужской, и не женской, а профессией характера.

- Дильбар Гулямовна, в последнее время в связи с панибратским обращением с великой музыкой, великой литературой обострилась дискуссия об оперной режиссуре. Как отличить новое прочтение произведения от насилия над ним в результате режиссерского самовыражения?

- Это происходит от недостатка культуры, ведь настоящее искусство, в отличие от подделок, требует от слушателя-зрителя знания и интереса. Я понимаю, что молодые режиссеры хотят заявить: мы такие передовые, модернистские и у нас новое прочтение. Но это означает, что у Верди, Чайковского или Вагнера прочтения, не было, что ли? Сегодня публику часто сбивают с толку. Вспомните, как это было с «Евгением Онегиным» в Михайловском театре в постановке украинского режиссёра Андрия Жолдака, когда опера (или, как охарактеризовал свое сочинение сам композитор, «лирические сцены») превратилась в смесь балагана, цирка, варьете и, наконец, просто примитивной демонстрации дурного вкуса и отсутствия музыкального слуха. И человек, видя эту вульгарность, не понимает: вроде он пришел в серьезный театр, а тут такое показывают, да еще за это «Золотую маску» дают… А принцип здесь, мне кажется, прост и незатейлив:
неважно, хороша или дурна постановка, важен скандал вокруг нее. И этот путь, бесспорно, ведет к успеху. Успеху в слухах, в публикациях бульварных газет. Я, например, на такой спектакль не пойду, мне не хочется его смотреть. Увы, мир катится в безумие!

- А вы свой первый спектакль помните?

 - Конечно, это была опера «Аида», которую называют одной из лучших в истории музыки.  Все в ней прекрасно: и колоритная музыка, и яркие образы, и необычный сюжет, основанный на реальных исторических событиях, что придает ему особую остроту. 

- У маэстро Абдурахмановой есть друзья? И кто ваша близкая подруга?

- Друзей у меня немного. Я легко схожусь с людьми, но дружу только по велению души и сердца: титулы и звания для меня значения не имеют. Но самая моя близкая подруга – партитура. Это еще мама мне в детстве внушила.

- Как вы думаете, из чего складывается счастье?

- Счастье не бывает сплошным, оно складывается из мгновений, поэтому надо научиться ловить эти крупицы счастливых мгновений, которых в моей жизни было немало. Одно из них - встреча с режиссером Фирудином Саттаровичем Сафаровым, приехавшим в Ташкент из Баку, с которым я сразу нашла немало точек соприкосновения в творчестве. В течение года, в далеком 1978-м, мы поставили с ним два спектакля – «Буран» Сергея Василенко и Мухтара Ашрафи и «Петр Первый» Андрея Петрова. Наша первая совместная работа принесла нам грандиозный успех, которого мы не ожидали.  О нас стали писать, о нас стали говорить, на наши спектакли стали ходить. С тех прошло тридцать восемь лет. За этот период мы осуществили около сорока постановок, и я ни разу не пожалела, что с головой окунулась в оперу. Сафаров выдающийся режиссер-новатор, влюбленный в оперу. Он все время в движении. Не случайно его называют режиссером «игровой», динамичной оперы. Мы и сегодня готовим с ним очередную премьеру – оперу «Аида» Верди.

 - Что вы боитесь потерять в жизни?

- Свою профессию. Я делаю все, чтобы продержаться как можно дольше, и до сих пор продолжаю работать над собой.

- А что бы вы пожелали самой себе?

- Того же самого: как можно дольше оставаться в своей профессии.

    

    

     Инесса Гульзарова, музыковед.

     Фото: Юрий Полянский