Весенние росы. Рассказ

Наргиза АСАДОВА

Он смотрел на мерцающую россыпь звезд в бездонном небе и пред-ставлял, что должно произойти послезавтра. Сердце трепетало. Со сторо-ны сада повеяло приятным ароматом. Весна приближается. Пора обновле-ния, пора пробуждения.

Природа, сбросив мрачные краски, примеряет все изумрудно, лазурно. Меняется. Как и он. Если он уйдет в армию…. все будет по-другому. Тогда вместо мрачной жизни, что останется в прошлом, наступит иная, яркая, красочная. Тогда он, наконец, почувствует себя человеком, у которого будет свое место. А главное, он избавится от грязного окружения, от алчных людей вокруг. Покажет всем, кто на самом деле он – Исмат. Может и имя свое изменит…

* * *

Когда он родился, отец не пришел в роддом, хотя ребенок был единственным сыном. Это его совершенно не обрадовало. Когда спросили, как назвать дитя, он равнодушно сказал: «Назовите, как хотите Кисмат или Исмат». С тех пор односельчане полушутя говорят о нем: «Тот самый Исмат, отцовская участь», так как слово кисмат означает участь, доля. Позже родилась еще и девочка, но и это не сделало теплее отношение отца к сыну. Ни сидя за столом, ни за какой-либо работой, отец не подпускал к себе мальчика, относился резко. Поэтому, когда дома не бывало Шакира, мальчик чувствовал себя свободнее. Рос он не по-мальчишески стеснительным, грустным. Причину всего он понял несколько позже, когда начали пробиваться усы, когда детство уступило место отрочеству.

В свое время его мать была красавицей, и от сватов не было отбоя. Волею судьбы она вышла замуж за Шакира. Радовались этому браку немногие. А тех, кто от зависти извивался и шипел, как змея, было пруд пруди. Одним из них оказался сосед Артык, который вечно норовил кого-нибудь уязвить. Этот наветчик, во всем ищущий только плохое, обижал и оскорблял всех, не сожалея, что его жизнь совершенно бессмысленна. В молодости он тоже посылал свою мать свататься к родителям Шахиды. Не добившись результата, стал распускать грязные слухи, задевающие честь семьи. Ему доставляли удовольствие его грязные дела. Как-то Исмату донесли, что, мол, он не сын Шакира, Шахида принесла его в подоле. Скорее всего, тот же сосед эту гадость шепнул и на ухо Шакиру, с тех пор тот отдалился от семьи. Со временем мать перестала обращать внимания на пересуды, домашние скандалы, связанные со злосчастной темой. Это поначалу она спорила, пыталась вразумить мужа, объяснить. Все тщетно. Шакир продолжал оставаться хмурым, злым, бросил неплохую работу, спутался с бездельниками в кишлаке. Нет ничего противнее мужчины, который с раннего утра до позднего вечера околачивается у чайханы, наблюдает за прохожими, пялит глаза на всех женщин и девушек, бросая колкости им вслед. Шакир стал именно таким… Все больше в его поведении обнаруживались неприятные, непристойные привычки. С приятелями, подобными себе, он сначала стал выпивать, затем курить. Ему не было дела до семьи. Воспитание детей, вся тяжесть быта тяжелым грузом легли на хрупкие плечи Шахиды.

Когда-то они были очень красивой парой, смотрелись как сказочные Тахир и Зухра. Жаль, что все это в прошлом. Теперь не только жена, но и дети стыдились этого обросшего, с бессмысленными глазами, потерявшего смысл существования человека. Увидев отца, еле идущего, шатаясь из стороны в сторону, дети краснели и быстро входили в дом.

Не понять нам дел мирских. К кому-то судьба благосклонна, и он имеет все, что хочет, у него есть возможность достичь большего, добро сыпется на него как из рога изобилия. Но, проходят века, меняются эпохи, а участь бедняка остается, как и прежде, горькой. Как говорится, богатый и в будни пирует, а бедный и в праздник горюет.

У моей матери душа болела не только за мужа. Старшая дочь Хафиза взрослеет и, к сожалению, страдает скудоумием, совершенно беспомощна. Будущее дочери очень тревожило мать. Чем больше думала о ней, тем становилось страшнее… как выбраться из этого омута мучительной безысходности. В такие моменты Исмат старался поддержать отчаявшуюся мать, успокоить ее.

– Что поделаешь, сынок, видать Богу угодно, чтобы мы страдали. От судьбы не уйдешь, – повторяла она, вытирая слезы и с надеждой глядя на сына. – Дай бог, чтобы с остальными было все в порядке, чтобы помнили о чести.

Мать неспроста так говорила. Сестренка, младшая дочь, росла миловидной, но не знала себе цену и готова была расчувствоваться от слов каждого встречного. Особенно, после того, как съездила с матерью на заработки в город, ее поведение очень изменилось. Одежда, манера общения, жеманство манили всякого… На чужой роток не накинешь платок. Ходили слухи, что Назли гуляет то с одним, то болтает с другим. Решив, что ей не хватает отцовского воспитания, Исмат пытался сам справиться с проблемами, удержать сестренку. Но, когда человек сам не хочет измениться – ничем не поможешь. Как быть несчастной матери, как ей не горевать!

Желая отделаться от мрачных дум, Исмат огляделся. Старшая сестра Хафиза копошилась во дворе, бормотала что-то, играя с куклами, одетыми как жених и невеста. Сердце защемило – все при ней, кроме ума. Ну что скажешь о человеке, которому все равно – утро или вечер, который не думает, не мечтает. Порой, когда видел сестру, вперившую в одну точку, Исмат задавался вопросами: мечтает ли она о чем-нибудь, осознает ли себя? Хафиза, одетая в мамино платье, резво подошла к топчану, присела, облокотившись на подушку и начала говорить сама с собой. Посмотрела на кукол, что держала в руках, насупилась, надула губы, что-то пробубнила, затем снова улыбнулась. С болью наблюдавший за ней все это время Исмат, тихо сказал:

– Сестрица, зайди-ка в дом, здесь прохладно, – и, взяв за руку, проводил сестру до ее комнаты. Хафиза хвасталась куклами. Исмат в ответ показал большой палец вверх, мол, «отлично». Увидев, как без всякого стеснения Хафиза начала переодеваться перед ним, Исмат пулей вылетел из комнаты, впопыхах надев галоши не на ту ногу.  

Стало прохладно, тучи прикрывали луну, совсем недавно красовавшуюся среди созвездий. Исмат поласкал подошедшего пегого пса, слегка дернув его за уши. Почти с детства он знал с этого пса. Однажды махаллинские дети нашли где-то маленького щенка и забавлялись, дергая его то за уши, то за хвост. Исмат взял щенка в охапку и побежал домой. А когда ребята догнали его, он отдал им взамен своего деревянного коня. С того дня они с Алапаром стали друзьями, мальчик доверял ему свои тайны. Пес повилял хвостом, будто благодаря хозяина, прилег у его ног.

– Ну что ты делаешь? Вставай, мой пегий, вставай же, – опустился на колени Исмат. – Знаешь, скоро наступит весна и в самый первый ее день, я сделаю первый шаг к своей мечте. Вот увидишь! Я вернусь домой в военной форме, наверно, и ты меня не узнаешь. Нет, ты узнаешь. Ты умеешь отличать друга от врага. А знаешь, у меня на плечах будут звездочки. Видишь во-о-он те звезды, мои будут больше, но пока они далеко...

Ему хотелось немного полетать на крыльях мечты, подумать о грядущих светлых днях. Но не получилось. От стука закрывающихся железных ворот у него сжалось сердце. Он ненавидит звук, оповещающий о возвращении отца. В детстве, как только его услышит, душа уходила в пятки, он быстро залезал в постель и притворялся спящим. Но сейчас это невозможно. Он вынужден встречаться, говорить с отцом. Пьяный в стельку Шакир с минуту постоял неподвижно, затем при свете лампочки, увидев свою тень наискосок, промолвил, будто собеседника:

– Ты кто такой? Почему, ик, идешь за мной? Оставь меня в покое, ик, меня и так здесь нет. Я сыт по горло этим миром, и сам надоел этому миру, понял? – сказал он, тыкая пальцем в тень.

В это время ворота открылись настежь, широко улыбаясь, вошёл сосед Артыг, тоже выпивший, но не настолько. Наблюдавший за этой сценой на другом конце двора Исмат растерялся, не зная как быть. Что делать, может сегодня не стоит просить? Да еще при этом пакостнике. Но он же должен ранним утром поехать на базар, чтоб купить себе одежду и успеть на медкомиссию. Все-таки лучше попросить сейчас. Может, отец в таком состоянии окажется сговорчивее. Смущаясь, Исмат приблизился и тихо поздоровался.

– Кто это? – сказал Шакир, уставившись тусклыми глазами на возникшего из темноты сына.

– Да это же твой сын, дружище, не узнал? – хихикнул Артыг.

Его слова задели Шакира. Будто солью посыпали на рану, которая из года в год становится глубже, болит сильнее. Это же именно Артыг погубил его своими насмешками. Это он сначала внушал: «Твой сын на тебя нисколько не похож. Видать, твоя жена нагуляла его в городе. Если от тебя, так она бы давно родила тебе сына». Теперь, став собутыльником, он при любом удобном случае ехидничает, житья не дает, негодяй!

– Ну, чего тебе? – спросил Шакир, не желая осрамиться перед Артыгом.

– Завтра медосмотр. Я хотел бы завтра кое-что купить на базаре, – тихо произнес Исмат.

– Ну и купи, что меня-то спрашиваешь, – угрюмо буркнул Шакир.

– Мне нужно немного денег. Сказали, что надо прийти в чистой одежде, – ответил, не поднимая головы Исмат, будто у кого-то в долг просит.

– Деньги?! У меня их нет, попроси у своей красотки-мамаши! – злобно процедил отец, направляясь в комнату.

– Мне нужно сейчас, я верну, как только вернется мама, – сказал Исмат, с надеждой глядя на отца.

Артыг слушал разговор ухмыляясь. Прищурив хитрые глаза, он бесцеремонно бросил:

– А когда вернется она? Что-то задерживается… Уже больше трех или четырех месяцев нет, да? Сестренка тоже там. Видите ли, зарабатывают… бедолаги-то, – произнес он ехидно.

От его слов Исмат вскипел:

– А вам-то что, какое вам дело до чужой семьи? Артыг побледнел:

– Вы только посмотрите на этого молокососа, ишь, как заговорил, кто тебе дал право? Вот так вот, правда глаза колет. Думаешь, мама в парнике работает? И дочку сбила с толку, повела за собой! – заорал он, брызгая слюной.

– Мою маму заставила жизнь, а вы что все время суетесь? – Забыв о присутствии отца, Исмат чуть нагнувшись над низкорослым Артыгом, раздраженно произнес:

– Хватит. Будьте же, наконец, мужчиной!

Артыг прикинувшись растерянным, повернулся к Шакиру:

– Видишь, Шакир, если бы он был твоим сыном, не был бы таким наглецом, смотри, это тоже своего рода примета. На твоем месте я бы этого ублюдка давно… – скакнул он вперед, будто готов был сию секунду наброситься на Исмата.

Исмат сделал шаг в его сторону, сжав руки в кулак. Это был самый подходящий момент, чтобы поквитаться с этим мерзавцем, источником всех бед и несправедливости, в его доме. Но вмешался Шакир, пристально посмотрев на сына полным досады взглядом. Острой болью пронзил его сердце вопрос: «Почему этот ребенок не мой, почему?» Обида и боль, копившиеся в его душе, вырвались наружу, глаза покраснели, дрожь охватила его, и он внезапно ударил Исмата по лицу кулаком. Не ожидавший удара сын непроизвольно отшатнулся.

– Вон отсюда! Не попадайся мне на глаза! – завопил Шакир. Исмат потрогал кровоточащую губу, ему было больно не от удара, а от стыда, который пришлось испытать в присутствии этого шептуна. Вставая, он услышал злой голос Артыга:

– Лучше б ты сдох!

Исмат пошел к себе в комнату, посмотрел в потрескавшееся зеркало на стене, приложил вату к ране, вытер кровь. Глядя в отражение, он изо всех сил ударил кулаком по стене. Неужели его мама такая? Неужели такое может быть? Нет, мама целомудренная женщина. Она живет только ради своих детей. Все хозяйство на ней одной держится, может, поэтому она не уследила за дочерью. Нельзя винить ее в этом, никак нет. Он мерил шагами свою комнату и вспоминал прошлое. Оказалось, нет ничего теплого в этих воспоминаниях. Всегда он был смущенным, немногословным… Мать от отвращения к отцу редко бывала дома, а когда бывала, все время плакала, нелепые выходки Хафизы, отбившая от рук сестренку… даже дни рождения ни разу не справлялись. Никогда он не получал подарков, не был обласкан. Ему хотелось уйти на военную службу и остаться там надолго. А вернуться много времени спустя с гордо поднятой головой, показать, кто он есть на самом деле таким завистливым интриганам, как Артыг. Но, чтобы это случилось, нужна хоть небольшая поддержка! Почему окружающие не понимают? Во имя чего живет человек? Разве не ради успехов своего ребенка? Неужели им хочется, чтобы дети свою жизнь прожили притесненными и подавленными? Надо же, у него даже для нижнего белья нет денег. Что это за жизнь?!

Он сидел, обхватив руками голову. Ему захотелось выйти на воздух. Сад таинственно шумел, ветер куда-то унес ароматы цветов и трав, от ночной мглы тревожно сжималось сердце. Через двор он прошел в огород. Обычно он здесь сидит. Отсюда и сад, и двор как на ладони, этот пень стоит тут сколько он себя помнит. Смутное беспокойство и обида когтями терзали его душу… Тревожной сиротской доле не было видно конца. Звезды, мигая, манили, пытаясь рассказать о чем-то, но ему было не до них. Он вышел налегке, он сидел долго, становилось холодно. Свет в комнате отца не горел, наверное, он заснул. «Почему отец его так ненавидит, неужели он верит наговорам этого лжеца больше, нежели маме? Если хорошенько всмотреться, он очень похож на отца в молодости. Сестра отца однажды так и сказала.

А он сам, сам-то любит отца? Есть ли в его сердце хоть капля теплоты к отцу? Долго он думал, но ответа не нашел. Чувствовал, что вместо любви испытывает страх, опаску. Почувствовал, и глубоко вздохнул. До сегодняшнего дня он ни разу от отца не слышал доброго слова, не хвастался перед ним пятерками, как друзья, не капризничал, не требовал что-то купить. Он рос как чужой в своем доме, не зная ни детских шалостей, ни ласки, не ведая ничего, чем радует детство.

Проходя к себе мимо окна Хафизы, охваченный мрачными мыслями, он вдруг услышал странный шепот. Невольно приблизился к окну, сосредоточился. Какие-то звуки и неясные слова доносились из комнаты. Ему показалось, что туда кто-то забрался… В мгновение ока он очутился у дверей сестры, но почему-то остановился. «Нет, нет, не может быть! Такое совершенно невозможно!» – подумал он, желая отбросить предположение, которое молнией сверкнуло в голове. Он тихонько приоткрыл дверь. Луна едва освещала комнату, вещи разбросаны, на кровати смеялась Хафиза и… кажется, это был отец!..

Исмат сам не понял, как оказался в саду. Сердце сильно колотилось изо всех сил, по спине струился холодный пот. Дрожащими руками он принялся ломать ветви яблони. В ярости пинками раскидал сложенный возле очага хворост. Алапар, наблюдавший за ним, виляя хвостом, смотрел на безумные действия хозяина тоскливым взглядом. Не помня себя, Исмат кричал: «Ну почему земля не расколется от такого позора, почему небо не рухнет?! Почему?!» Движения его становились все более резкими, слезы заливали лицо. Через некоторое время он успокоился. Присел на корявую ветку, посидел. Не обращая внимания на ласкающегося пса, он, уставившись в сторону сада, скрывающегося в ночном мраке, заговорил:

– Посмотри, какой тихий вечер, тут все живое мирно отдыхает, даже насекомые спокойно спят. Слышишь, спят. Они со своими детьми... ничего неприличного не творят... понимаешь? Не творят! Почему мы, люди, так поступаем, скажи Алапар?! – вытирал он струящиеся слезы. Ему показалось, что он вновь услышал слова Артыга: «Лучше б ты сдох!» Его отвратительное лицо, гадкие слова, которые цедил сквозь пожелтевшие зубы, эхом отозвавшиеся в сердце, рвали его на части. Он встал, огляделся и направился в конец двора. Пес, почувствовав что-то неладное, последовал за ним и тихо завыл.

Отрешенный Исмат шел молча, не отводя взгляда от невидимой точки перед собой…

Наступил яркий солнечный рассвет. Февраль унес вчерашний мороз, сырой вечер, и уступил место марту, весне, поре обновления, зарождения жизни. В первое утро марта начали пробиваться почки на ветвях миндаля в саду. Эх, скоро он буйно зацветет, маня всех пчел в округе своим благоуханием. Повсюду появятся ковры из скромных и нежных фиалок, возле журчащих арыков запахнет душистая мята. Эту красоту не заметит божья коровка, которая нежится, раскрыв крылышки, под теплыми лучами весеннего солнца. Не заметят возвращающиеся птицы хрустальное сияние бус из весенней росы, что скоро исчезнет бесследно. Как и сестра Хафиза, с утра беспечно поющая в саду, не заметит зародыша в своем чреве, не заметит Алапара, который истошно воет на висящего в хлеве покойника. Как и отец Шакир, спящий мертвецким сном, распластавшись ничком, не заметит спозаранку выходящего из комнаты его дочери Артыга, как не заметил ту родинку на шее сына, точно такую же, как у него самого. Как и не заметил приход весны, не заметил…

 

* * *

– Куда идешь, Артыг?

– Да вот, в дом Шакира, там похороны.

– Да?! Что стряслось?

– Вы что, не слышали? Да вот тот Исмат, отцовская участь, повесился. Однако покойный был о-очень хорошим парнишкой.

– Но почему же?

– Из-за того, что отец не дал денег пойти в военкомат...

 

 

Перевод с узбекского Шахло Касымовой.

журнал Звезда Востока, №1, 2021 г.