Дарья ФОМИНА. ПЕРЕД НОВЫМ ГОДОМ. Рассказы

Дарья ФОМИНА

Дарья ФОМИНА родилась в 1986 г. в Ногинске. Окончила факультет русской филологии Московского государственного областного университета. Проживает в Балашихе, работает редактором-корректором. Финалист и дипломант фестиваля «Берега дружбы» 2020 и 2021 гг., конкурса поэзии «На крыльях грифона-2020». Публиковалась в журналах «Волшебная скрижаль», «Звездочка наша», «Звезда Востока» и в коллективных поэтических сборниках.

 

Перед Новым годом

Рассказы

ТРИ ЧУДА

 

История, о которой я вам расскажу, произошла в конце декабря, перед Новым годом. Я стояла у окна и с тоской наблюдала за тем, как снег заметает осеннюю грязь и опавшие листья, как в вечернем свете уличного фонаря, словно пыль, словно белая мельтешащая мошкара, кружатся, водят свой мистический хоровод снежинки. Для грусти моей была веская причина: из-за захлестнувшего весь мир цунами коронавируса мы с мужем, как и многие другие музыканты, оказались без заработка и без средств к существованию – все рестораны и кафе, в которых мы работали, в один миг были закрыты. Музыканты в пандемию стали никому не нужны: нас перестали приглашать на дни рождения, юбилеи, корпоративы. И наступил тот страшный день, когда мы с мужем поняли, что все наши накопления незаметно растаяли, испарились. «Вот черт, чем платить за квартиру? – с ужасом думала я. – Кошмар! И нет денег даже на то, чтобы купить детям подарки и конфеты». В панике мы обзванивали знакомых и друзей, пытались найти работу или хотя бы подработку, но нам не везло. Ни у кого для нас работы не нашлось. «Блин горелый, такого и врагу не пожелаешь!» – ворчал муж. Он весь день был задумчивым и нервным, все больше молчал и уходил в себя. Дети, словно почувствовав царившую в доме атмосферу безысходности, вели себя отвратительно, как будто назло раздражали и бесили меня. Старшие дочки капризничали, ссорились из-за кукол и даже подрались из-за того, какой мультфильм смотреть, в результате уронили на пол планшет. На экране появилась длинная трещина. Я не сдержалась и накричала на обеих – истерика, слезы… Вдобавок ко всему двухлетний сын Федя уронил мою любимую чашку, она со звоном упала на пол и разбилась на кусочки. Пока я подметала осколки, случилось новое ЧП: Федя, оставленный на диване с папой, играющим в тетрис на смартфоне, умудрился разрисовать красным фломастером обои и разобрать на части, словно конструктор, плинтусы в коридоре. Я вошла как раз в тот момент, когда Федя изо всех сил пытался уронить стоявший в комнате контрабас.

Вечером муж напился водки и уснул. А я, изо всех сил пытаясь не расплакаться, кормила, купала, укладывала неугомонных, не желавших засыпать детей, читала им на ночь «Белоснежку и семь гномов». А потом лежала без сил, не могла уснуть, водила пальцем, повторяя узор висящего на стене ковра, и думала, как дальше жить. Знаете, я не то чтобы была тогда сильно религиозна – куда уж там, мы вели разгульный, богемный образ жизни. Но в Бога я все-таки верила где-то в глубине души. А в ту ночь, с отчаяньем глядя на пьяного мужа и посапывающих во сне детей, когда, казалось, все плохо – хуже некуда – и весь мир настроен против меня, я почувствовала, что надеяться больше не на кого – только на Бога и его помощь. Молилась я долго, просила Бога послать нам работу. Икона была в полупрозрачной дымке, расплывалась от застилавших глаза слез.

31 декабря утром, как только рассвело, я одела капризничающих детей, оделась сама и вышла во двор. Пахло свежестью, только что разрезанным арбузом. Шел снег, застилал белым чистым покрывалом все вокруг – как будто ластиком дочиста стирал все написанное ранее в Книге жизни, чтобы в новом году была возможность переписать все заново, написать более счастливую судьбу каждому из нас. Дети с радостным визгом побежали на горку. Они беззаботно смеялись. Словно флейта-пикколо, звучали их милые нежные голоса. Дети садились на кусочки картона и с воплями счастья съезжали вниз. Издалека доносились звуки проезжающих по шоссе машин. Я медленно ходила вдоль берега замерзшего, впавшего в спячку до весны старого пруда и наблюдала за гуляющим неподалеку с хозяйкой щенком – черным лабрадором, казавшимся особенно черным на белом фоне. Щенок смешно пробовал снег на вкус, приставал ко всем и играл с собственным хвостом.

Неподалеку от нас аниматор – Дед Мороз – загадывал загадки чужим детям.  И мои малыши с любопытством смотрели, как другие дети читают наизусть стихи, водят хоровод вокруг растущей во дворе елки и Дед Мороз дарит всем подарки.

– Мамочка, а у нас будет елка? – спросила пятилетняя Тася, нежно прижавшись и обвивая меня ручками.

– Обязательно будет, – пообещала я, улыбнулась и расцеловала Тасю в румяные щечки.

– Мам, а давай приготовим для праздника что-нибудь вкусное? – предложила восьмилетняя Василиса.

– Отличная идея! – ответила я и крепко прижала к себе дочку.

Вот только из чего приготовить? Я вспомнила, что у меня сохранилась баночка вкуснейшего клубничного варенья, которую я берегла для особого случая. Вот этот особый случай и наступил! Яйца есть, мука есть, сахар есть. Напечем для вечернего застолья праздничное печенье и будем пить чай с клубничным вареньем! Девочки с удовольствием лепили из теста разные новогодние фигурки – шарики, елочки, звездочки и снежинки, и мы вместе выпекали их в духовке.

Муж собрал искусственную елку, найденную на антресолях, а мы с дочками нарядили ее старыми советскими игрушками, которые сохранились еще со времен моего детства. Бумажные снежинки, райские птицы из картона, пенопластовый зеленый огурец и розовая редиска, голубой космонавт, белая ракета, снеговик с носом из морковки и с ведром на голове, разноцветные стеклянные шары, блестящий дождик, который так трудно распутать. Возле Деда Мороза из голубой папиросной бумаги с маленькой елочкой в руке, на снегу из мягкой ваты, мы поставили пластмассовую Снегурочку с двумя косичками в шубке до пола.

А вечером, когда все было готово, мы отправились к центральной городской елке, переливающейся разноцветными новогодними огнями и, на радость детям и прохожим, сыграли на саксофоне и контрабасе «Happy new year!», «Last Christmas» и «Jingle Bells». А девочки кружились под музыку, словно легкие маленькие снежинки, а Феденька бегал вокруг елки. Люди останавливались послушать живую музыку, дарили нам свои счастливые улыбки и громкие аплодисменты.

– Ну что, понравился концерт? – поинтересовался муж у дочек, радостно хлопавших в ладошки.

– Понравился! – хором закричали девочки. – У нас самый лучший Новый год на свете!

Потом мы пришли домой, долго грелись, пили ароматный чай с клубничным вареньем и вкусным печеньем, которое сами испекли. Мерно тикали часы с кукушкой, шел горячий пар из чайника, пахло чабрецом и мятой, вкусной выпечкой и домашним уютом.

Дети вскоре уснули прямо на диване. Муж бережно перенес спящих малышей по кроваткам. А мы еще долго сидели, прижавшись друг к другу, и болтали обо всем на свете. Мы были пьяны и без вина – одной своей любовью. Да, у нас нет денег, но у нас есть любовь и есть три чуда – трое прекрасных малышей.

А первого января неожиданно позвонил наш знакомый гитарист и радостно прокричал в трубку:

– Ребята, работу искали? Если еще актуально, то послезавтра играем! Окей, договорились. Подробности расскажу позже, а пока ловите аванс!

Потом в трубке раздались гудки. А мы с мужем в тот же миг увидели на экране телефона сообщение – это пришел аванс! Муж включил музыку, легко подхватил меня на руки и закружил по комнате, украшенной бумажными снежинками, под празднично льющуюся из колонок композицию «Last Christmas». И мы были счастливы как дети, целовались и обнимались, благодарили Бога и как никогда в жизни радовались своему чудесному спасению.

 

ПОДАРОК ОТ ДЕДА МОРОЗА

 

Вечером 31 декабря снег неожиданно решил порадовать людей – летал, и кружился всем на радость, создавая праздничное настроение. Дети, стоя под летящим снегом, открывали рот и глотали мгновенно тающие снежинки, словно манну небесную, а взрослые суетились, несли из магазина пушистые елки, сумки с мандаринами, пирожными и подарками.

– Мама, смотри скорей, там Дедушка Мороз, – радостно закричала девочка лет четырех в белом комбинезоне и пушистой шапочке с ушками, идущая вместе с мамой и двумя сестренками-двойняшками постарше. Мама, худая женщина лет тридцати, одетая в заношенное пальто не по погоде и старые потертые сапоги, несла пакет с мандаринами и торт. У нее был очень усталый и грустный вид, какой обыкновенно бывает у одиноких многодетных матерей.

Девочка показывала пальчиком на Деда Мороза с пышной кудрявой бородой, одетого в красную шубу с белым мехом, шапку и валенки. Рядом стоял белый с вышитыми на нем голубыми снежинками огромный мешок с подарками. Дед Мороз курил сигарету и перетаптывался с ноги на ногу, пытаясь согреться, да и вообще – сохранить вертикальное положение после принятого только что с непривычки коньяка, которым его угощали гостеприимные хозяева 24-й квартиры.

Сестренки маленькой девочки тоже увидели Деда Мороза и кинулись к нему, задавая миллион вопросов, на которые Дед Мороз еле успевал отвечать.

– А ты настоящий Дед Мороз?

– Настоящий.

– А Дед Мороз разве курит?

– Ну, иногда бывает…

– А можно бороду потрогать?

– Можно!

– Ой, настоящая!

– Дедушка, а где же твоя Снегурочка?

– Нет у меня Снегурочки, я сам по себе…

– Мама, а можно мы пригласим Дедушку Мороза домой! – кричали девочки и прыгали вокруг ошарашенного Деда Мороза без внучки Снегурочки, но с мешком подарков и по-настоящему красным носом.

Уловив исходивший от Деда Мороза алкогольный дух, мама девочек запротестовала:

– Не приставайте к дедушке! Он устал, целый день подарки детям разносил. Видите, он еле на ногах держится!

– Отчего же, я с удовольствием зайду, – проговорил Дед Мороз, посмотрел женщине в глаза и улыбнулся своей самой очаровательной улыбкой. И мама сдалась.

Андрей Юрьевич Синица, пятидесятилетний джазовый музыкант, давно понял, что самое прибыльное время – предновогоднее, поэтому в декабре старался набрать как можно больше заказов. Он работал в ресторанах, играл на флейте на новогодних корпоративах, изображал Деда Мороза, принимал мелкие заказы: веселил в качестве аниматора детей и их родителей. Ему везло: заказов было много, платили хорошо, и Андрей Юрьевич накопил на новую машину. Сегодня был последний заказ в этом году, и музыкант позволил себе расслабиться и выпить лишнего. Он докуривал сигарету и собирался уже идти домой, как вдруг появились эти малышки. Отчего же не зайти? Зайдем…

– Дедушка Мороз, ты подарки нам принес? – доверчиво спросила младшая девочка, когда они гурьбой зашли в квартиру. Только теперь, когда она сняла шапочку, он заметил, что малышка очень худенькая и болезненно бледная, а на голове у нее вместо светлых косичек, в отличие от сестер, короткий полупрозрачный «ежик».

– Есть у меня сладости для тех, кто споет песенку, – проговорил Дед Мороз. – Знаете песню про елочку?

– Знаем, знаем, – закричали все три девочки и запрыгали вокруг наряженной мамой живой, пахнущей смолой, новогодней елки с разноцветными   шарами и светящейся гирляндой.

Тогда Дед Мороз достал из своего большого мешка серебряную волшебную флейту, поднес к губам – и полилась из нее чистая и добрая мелодия. А девочки хором тоненько запели знакомую песню «В лесу родилась елочка», и пели они до того чистенько и красиво, что музыканту на мгновение даже показалось, что он слышит пение ангелов.

– Молодцы, порадовали дедушку, вот вам подарки, – Дед Мороз дал каждой малышке по шоколадке «Алёнка» и добавил:

– А теперь давайте водить хоровод вокруг елки, загадывать загадки и стихи рассказывать.

Девочки наперебой читали стихи и отгадывали загадки, пока Дедушка Мороз, украдкой глянув на часы, не засобирался.

– А теперь дедушке пора. Жарко у вас, я уже начинаю таять, – сказал он, вытирая платком проступившие на лбу капельки пота.

– И даже чаю не попьете? – спросила мама девочек.

– Мамочка, Деду Морозу нельзя горячий чай, он же растает! – объяснила маме малышка.

– Спасибо, Дедушка Мороз! Приходи к нам еще! – прыгали вокруг него радостные дети.

Уже у дверей мама девочек попыталась незаметно сунуть ему тысячу рублей, но Дед Мороз жестом показал – мол, не надо.

– Дедушка, а знаешь, какое мое самое главное желание? – потянула его за рукав одна из девочек-двойняшек, на вид лет шести. – Я в письме написала свое желание. Дедушка, оно исполнится?

– Исполнится, – пообещал Дед Мороз. – Даю тебе честное Дедморозово слово.

Уже стоя в подъезде, он развернул письмо и прочитал скачущие строчки, написанные печатными буквами: «Дедушка Мороз! Можешь ничего не класть нам с сестрами под елку. Лучше сделай так, чтобы у нас появились деньги на лечение Маши».

Той ночью музыкант не мог уснуть. Он выкуривал сигареты одну за другой и запивал свое одиночество горьким кофе. И все думал о той доверчивой малышке, обесценившей все его прежние ценности. У музыканта не было детей, и он теперь очень об этом жалел.

Мне уже пятьдесят, думал он, и никому я не нужен на целом свете, никому ничего хорошего не сделал. Всегда думал только о своем комфорте, старый эгоист. А сейчас у меня есть два миллиона. Разве смогу простить себе? Да и как жить, зная, что в соседнем доме умирает эта малышка с прозрачным «ежиком» на голове… И умирает только потому, что у ее матери нет денег на лечение.

Утром первого января раздался звонок на мобильный. Женщина лет тридцати, худая, с усталыми глазами, поднесла старый кнопочный телефон к уху и тихо проговорила: «Да, я слушаю». Звонили из благотворительного фонда, собиравшего деньги на лечение ее дочки Маши. Из трубки доносился радостный баритон: «Представляете, сегодня ночью… Да-да, кто-то внес всю сумму на лечение… Госпитализация послезавтра... С Новым годом!» Женщина слушала, еще не до конца веря своему счастью, и узоры на ковре перед ее глазами расплывались, а губы были солеными от слез.

 

О ЛЮБВИ

 

– Даш, ты дома? Можно я тебе Федю оставлю? Мне работу хорошую предложили, – услышала Даша взволнованный, торопливый голос сестры.

Девушка поморщилась, но отказать сестре не смогла. Даше не хотелось ни с кем общаться, тем более возиться с капризным двухлетним ребенком, а хотелось в этот субботний день запастись шоколадными конфетами, лечь на диван, завернуться в леопардовое одеяло и в одиночестве смотреть мелодраму, пока на улице свирепствует ветер, сдувает капли дождя и прижимает их к стеклу.

Даша положила на стол смартфон, посмотрела в окно и подумала о том, что скоро настанет декабрь. Дорожки во дворе покроются снежной золой, и можно будет полной грудью вдохнуть, наконец, крепкий, коньячный аромат зимы. А пока – ноябрь, беспросветный туман, минорная серость тяжелых туч, напитанных влагой, как хлебный мякиш; запах сырости, промокшие ноги и покаркивание ворон на почерневших фонарях. Смирись, перетерпи.

Третью неделю Даша сжималась в колючий комок от боли при воспоминании о Денисе. Он бросил ее, как докуренную сигарету, и переехал к другой женщине. А Даша осталась одна с разбитым сердцем. Уезжая, Денис забрал все свои вещи. На память о нем сохранилась лишь крылатая фарфоровая статуэтка Купидона, подаренная на День всех влюбленных. Девушка случайно заметила фигурку, серую от пыли, в шкафу, среди книг. Она схватила ангела и кинула его на пол изо всех сил, будто хотела отомстить за всю ту боль, что Денис причинил ей.

Потом она рыдала и размазывала по щекам слезы, вытирала белой лентой туалетной бумаги опухшие глаза и покрасневший, как у пьяницы, нос. Даша сидела на коленях и собирала осколки – кудрявую головку, руку, туловище, крылья. И понимала, что фигурку, как и разбитую любовь, уже не собрать, не склеить.

В этот момент позвонила сестра. Она привела Федю, наскоро сунула его в дверь и, уверенно стуча каблучками, убежала на работу. В коридоре от нее остался лишь шлейф пятой «Шанели» – запах роскоши и денег.

– Мамоги, – четко проговорил Федя, показывая Даше на ботинки, которые ему не удавалось расстегнуть. Даша сняла с малыша обувь, и Федя пошел осматривать квартиру. Маленький, любопытный зверек с еще не сошедшим деревенским загаром, с коротко стриженными, выгоревшими за лето волосами, похожий на молодой, только что вылезший из земли, не успевший зачервиветь белый гриб, подумала Даша, глядя ему вслед.

Федя ушел исследовать содержимое шкафов, а Даша легла на диван, уткнулась лицом в подушку. Мысли ее вернулись к Денису. Но не успела она погрузиться в свою боль, как почувствовала, что кто-то мягко положил руку ей на плечо. Это был Федя.

– Мамоги, – настырно повторял ребенок, протягивая Даше какой-то предмет. Даша подняла голову и тут же вскочила: малыш держал в руках кусок отодранного плинтуса. Пока она лежала и грустила, племянник успел разобрать плинтусы от кухни до коридора. А обратно собрать не смог, вот и звал ее на помощь.

Даша отобрала у ребенка плинтус, посадила за стол, выдала ему лист бумаги и цветные фломастеры: рисуй! И опять легла на диван, закрыла глаза. Прошло несколько минут, и Даша услышала приближающийся топот. Вскоре появился Федя и стал тянуть ее за руку и за край юбки: «Пойдем!» Даша нехотя встала, и Федя потащил ее в коридор. А там, гордо улыбаясь, показал «граффити», нарисованное красным фломастером на обоях. Это было что-то очень отдаленно напоминающее сердце. Даша вздохнула, накапала себе валерьянки, выпила залпом и пошла оттирать Федины художества губкой, мылом и горячей водой.

Покончив с «граффити», Даша снова легла на диван, включила нежную мелодию и приготовилась грустить. Но не тут-то было: Федя забрался Даше на спину и начал прыгать, как на батуте. Малыш визжал и смеялся. Напрыгавшись, он улегся близко-близко к тете, улыбнулся во все молочные, крепкие, как у кролика, зубы. И, играя в «ку-ку», слегка куснул Дашу за веснушчатый нос.

Полежать на диване с шоколадными конфетами и погоревать Даше в тот день так и не удалось: конфеты вскоре нашел Федя, и они были благополучно съедены. Федя надкусывал каждую, тщательно изучал начинку, исследовал ее свойства, тыкая в нее пальцем и размазывая по пододеяльнику и подушке. Таким образом, у тети Даши наметилась большая стирка.

Пока постельное белье крутилось в машинке, Федя включил микроволновку и газовую плиту, уронил с подоконника два горшка с фиалками, попробовал на вкус традесканцию и монстеру. Выяснил опытным путем, что это невкусно. Попросил «мамонана», требовательно указывая пальцем на морозилку, и минут пятнадцать сидел довольный, весь перемазанный с ног до головы сливочным, тающим, сладким.

Позволив Даше отмыть себя, малыш повел тетю играть в железную дорогу. Федя знал, что если что-нибудь не получается, то надо попросить тетю Дашу, она «маможет». Если она отвлекалась на смартфон, Федя ревниво покусывал ее плечо. А в ответ на строгое «яй-яй» улыбался своей самой очаровательной, самой кокетливой улыбкой.

Незаметно наступил вечер. Федя бросил грузовик, в котором катал мишку и миньона. Он протянул к Даше ручки, сказал «мамоги», потом забрался на колени, обнял за шею и, как лягушонок, крепко прижался всем своим беззащитным тельцем к тетиной груди, несколько раз глубоко вздохнул – и засопел во сне. Даша укачивала тринадцать килограмм чистого счастья, гладила по светлой головке и думала о том, что впервые за долгое время почувствовала себя кому-то необходимой. Ребенок нуждался в ней, и ее горе на фоне этого казалось теперь каким-то мелким, несущественным. За весь день, проведенный с этим маленьким, уснувшим на ее руках человеком, она почти не вспоминала про Дениса и про свою боль.

 

Журнал "Звезда Востока". № 1, 2023