ОЛЕГ ДАНИЕЛЯН. РИТМЫ ПРОШЛОГО

 

Ритмы прошлого. Краткий отчет о проделанной работе

Эта упругость времени. Эта ответственность возраста.

Просто безмыслие темени. Словно беззвучие возгласа.

Как отчитаться Космосу? Как разобраться с опытом?

Чтоб не увязнуть в косности. Схиму принять безропотно…

Дети! Так вроде взрощены. Деревья? Как будто посажены.

Не то чтоб густились рощами, но, помню, бурили скважины…

Что-то, казалось, сделано. Что-то хотелось бы выправить.

Ну что же ты так неуверенно? Было хорошее! Было ведь!

В чем-то мы были первыми! Хотя допускались вольности…

Вместе с друзьями верными песни допеты полностью.

Умного много сказано. Горы особо не сдвинуты.

Фото, немного смазанным, мы словно из времени вынуты.

Нет, мы не стали пророками, такая случилась напасть.

Мы просто прошли дорогами, не давая друг другу пропасть.

Так пусть расстилаются звездами непройденные пути,

Мы не расстались с грезами. (Долго ль еще идти?)

Пусть ангельский свет аметистовый

Пророчит последний поход!

И тихо отчалит от пристани

Старенький пароход...

 

Память

Память моя в неспокойной юдоли

Вьется дымком над моей головой.

Память моя – перекати-поле,

Кружит в степи и зовет за собой.

 

Память живет в обветшавшей скворешне,

Там, где дорожка в заброшенный сад.

Я бы туда не вернулся, конечно,

Просто решил обернуться назад.

В сад, где живут мои детские страхи,

В темном чулане скрипучая дверь.

Бледная немочь в посконной рубахе,

Призрак печальный, неведомый зверь...

В этом саду я найду без труда,

Древо раскаянья, древо стыда.

Бабочку смысла доныне лови

С древа обмана на древе любви.

Как всё сложилось, понять не могу.

Вот я мальчишкой по саду бегу.

Кто-то в обиде, кому-то помог,

Помню, как руки мне лижет щенок.

Здесь проходила ты, взгляды бросая,

Простоволосая и босая.

Радость, волненье, неслышное «да» –

Вот и взрастилось древо стыда.

Предал. Отрекся. Петух прокричал.

Совесть свою я в саду повстречал.

Впору кликушей на паперти выть...

Полно бы душу свою бередить!

 

Память моя в неспокойной юдоли

Вьется дымком над моей головой.

Память моя – перекати-поле –

Кружит в степи и зовет за собой.

 

В парке имени Тельмана

 

В тихом парке уют вечерний,

Старый дуб шелестит стихами.

В этом шорохе виолончельном

Ритмы прошлого не утихают...

А в стихах предсказанье разлуки,

Грусть, с оттенками отречения.

Привкус боли и странные звуки

Одинокой виолончели.

Теплый ветер печально качает

В старом парке могучие ели.

Я не знаю, что означают

Эти звуки виолончели.

Словно спутанной лапками птицей,

Над площадкой взлетают качели.

Угадать бы, откуда струится

Этот голос виолончельный.

Разрывает упругий покой

Сильный тенор Андреа Бочелли.

Ухожу. И уходит со мной

Тихий отзвук виолончели...

 

Осенний гость

Посвящается В. А.

 

Мой друг приехал гостевать и сразу начал воспевать

И угощенья, и прогулки, деревья в нашем переулке.

Меня, мой дом и домочадцев. Собачек взрослых и щенков.

И в город рвался прогуляться, поесть осенних шашлыков.

 

А город был богат и важен, солиден и многоэтажен

И гостя сразу не признал. «Ты жил ведь здесь? Я так и знал!

Ну что ж, я рад. Ты проходи. По старым паркам поброди.

Здесь все акценты поменялись. Нет сквера старого. Увы.

 

Нет улицы, где с Ней встречались у кассы старенькой “Хивы”.

Я помню всех. Я с вами связан. Ко мне приходят ваши сны...

А для тебя хранить обязан тот дом на улице Весны...

Ну что ж, иди к своим друзьям, мне много говорить нельзя».

 

Он сразу всем друзьям поведал, как будто в первый раз отведал

Осенних сладостных плодов, и рассказать теперь готов,

Как изумителен на вкус наш красносахарный арбуз,

Который ел нетерпеливо, а следом – ледяное пиво!?

 

А стол накрыт был так, как надо. Пришла вечерняя прохлада

И златотканым сюзане накрыла небо. Я бы не был

Самим собой, коль в казане уже бы не шкворчал палов.

И баклажан, пыхтя на углях, через минуту был готов.

 

Был вкусен судачок в фольге, c дунганским перцем запеченный.

И, на восторги обреченный, рожок луны горел во мгле.

Лилось паркентское вино и освежало и бодрило.

А в нем волненье говорило, хоть и не мальчик он давно.

 

Был вечер сказочно богат созвездьями по небосклону.

А я по древнему закону всё соглашался: «Верно, брат!»

Полураспад. Полупрохлада. Начало сентября. Дожди.

Он убеждал меня: «Не жди от осени другой награды».

 

Бродить и слушать листопады... Костра последнего дымок

Щекочет ноздри. Если б смог, он провожал бы птиц на юг

В преддверии тоскливых вьюг. Как грустно стая бы кричала.

Он любит осени начало...

 

Он уплывал в воспоминаньях на узкой лодочке луны,

Как будто в древние преданья какой-то сказочной страны.

Он доставал из рукава обрывки ярких впечатлений.

И пил вино, а свет вечерний стеклила рыжая трава.

Он не пьянел, он уплывал в сомнамбулические дали

И вспоминал свои печали, а может, детство вспоминал.

А я сидел под старой грушей. Не возражал, а просто слушал.

Я ничего не отвечал.

Он где-то жил всё это время. Был счастлив. Иногда серчал.

А город без него скучал…

 

 

                                                                   ж. Звезда  Востока , №3