Мастер-класс Н. Ильина в ЛТО "Данко": разговор начистоту

В этот день  23 12 14 в столичном Доме-музее  композитора Сулеймана Юдакова, где  дважды в месяц собираются представители литературно-творческого объединения «Данко», было особенно оживлённо. На то были две причины. Во-первых, все  любители поэзии ещё пребывали в состоянии эйфории, вызванной  выходом  в этом году в издательстве «Национальная библиотека А. Навои» в честь 16-летия «Данко»  нового издания  альманаха «Созвездие».  Во-вторых, долгожданным гостем сообщества самодеятельных стихотворцев в этот раз стал известный ташкентский поэт, литературный критик, методист,  заместитель редактора  журнала «Преподавание языка и литературы в школе» Н.Д. Ильин. И разговор шёл  о различии литературного языка и художественной речи – вопроса, который волнует как начинающих, так и зрелых поэтов.

Николай Дмитриевич, со свойственным ему ораторским искусством и одновременно непосредственной выразительной простотой устной речи,  лаконично на «пяти пальцах»  разъяснил содержание многомерного понятия «культура речи». В нашем  привычном понимании  -  это умение говорить и писать правильно, понятно и выразительно. 

Подходят ли эти критерии  для стихотворных текстов? По мнению Н. Д. Ильина, словесно-художественное произведение, в частности,  поэзия тяготеет к выразительности и строгой организованности. В лучших своих образцах она максимально насышена смыслом, а потому не терпит  какого-либо перестраивания. В поэзии – любой речевой элемент превращается  в фигуру поэтической речи. Каждый присутствующий за «круглым столом» попробовал на собственных стихах определить  особенности литературного унифицированного языка и специфические  средства художественной речи («поэтического языка»).

В качестве образца Н.Д. Ильин привёл  известное  со школьной скамьи стихотворение А.С. Пушкина «Я вас любил…». Стилистически,  без излишнего пафоса,  оно приближается к эпистолярному повествовательному жанру. Внешне  почти неотличимое от обиходной речи, и только, возможно, благодаря последним  строкам о самопожертвовании  автора  - в этом крутом повороте нестандартной мысли -   это хрестоматийное произведение  становится непревзойдённым шедевром русской  лирической поэзии:

 

«Я вас любил так искренно, так нежно,

Как дай вам бог любимой быть другим».

(1829)

 

Пушкинская поэзия была при его жизни  «залогом и утешением» (А. И. Герцен) и такой же остаётся для читателей в  XXI веке.

Любителю пения очень трудно признать, что у него нет голоса, - далее рассуждает Н.Д. Ильин. Графоман  хочет оставить после себя одно-два или несколько стихотворений, в которые он вложил своё представление о жизни или позаимствовал его у классиков, но не свою душу, не своё, отличное от всех, литературное мышление, как это, например, смог сделать И. Сельвинский в двух строках, посвящённых описанию тигра:

 

«Усатый, как солнце, ленивый, как знамя,

Он медленно шёл на сближение с нами».

 

Дилетант  приходит с правильно выстроенным стихотворением к редактору и спрашивает: «Что вам здесь не нравится?» Вроде бы на поверку всё есть, но поэзия здесь не ночевала: нет признаков нового нестандартного мышления; отсутствует колорит непреднамеренности, импровизационности; не хватает ощущения сиюминутного возникновения высказывания, иллюзии  его сотворения как бы в нашем присутствии на наших глазах. И тогда стихотворение, увы, хоть и умно, но мертво, бездыханно.

Надо уметь смотреть на своё произведение не только своими, но и  чужими глазами, учитывать  воспринимаемость поэтического текста: «Что я здесь написал такого, чего нет у других?». Одни склонны ретушировать чужие фотографии мира. Другие, как французские импрессионисты,  – создают с помощью  живописной метафоры нереальный мир. Метафора строит два параллельных мира: реальный и выдуманный вами. Эпитет преображает ваш собственный мир. Стих – гармошка, куда всё может влезть, кроме оригинального выражения вашей индивидуальности. Результат зависит от чувства меры, «золотого сечения» мысли, вашего эстетического вкуса. Вывод: в отдельных случаях  надо избегать  перенасыщенности метафор, какой порой страдает современная модернистская поэзия.

«У нас всё ведь от Пушкина», - говорил Ф.М. Достоевский. У А.С. Пушкина в «Каменном госте»: «На совести усталой много зла…» - проще и глубже вряд ли можно было выразить одним эпитетом «усталой» тип разочарованного романтика  и ловеласа Дон-Гуана!

В подтверждение краткого теоретического курса по стилистике художественной речи Н. Д. Ильин прочитал свои стихи, навеянные возвышенной  музыкальной атмосферой Дома-музея С. Юдакова, в которых слушатели обнаружили созвучие сердца и слова, мига и вечности, «гармонию времён, весы добра и зла»:

Виолончель играет ночь,

Душистый сумрак холодеет.

Немолчный маятник, пророчь

Начало полуночных бдений.

 

В густой туман уходит сад,

Где взгляд от ясности отрёкся,

Смычок смутился и осёкся,

Ступив на пауз чутких ряд…

 

Молчанье ночи превозмочь

Мечтают пальцы чародея.

Виолончель играет ночь,

Прозрачный сумрак холодеет.

 

В течение двухчасового мастер-класса ещё долго и много звучали стихи поэтов Олега Бордовского, Армануш Маркарян, Марата Кадырова, Игоря Бахтиозина, Татьяны Поповой, Валентины Показанец, Леонида Саакова,  Светланы Демидовой, Гуарик Багдасаровой. Чтение стихов   органично перешло в  коллективное  исполнение популярных  патриотических и  лирических песен, ведь на календаре  до Нового года оставалась неделя. Впрочем, каждый из участников мастер-класса уносил с собой одну заветную истину от Николая Ильина:

 

Чтоб жизнь понять, не надобен рецепт,

Лишь надо слышать звуки, а не ноты,

Смотреть не на палитру, а на цвет,

Искать слова в душе, а не в блокноте.

 

С годами научаешься притом

Следить за временем, а не  календарём.

 

Гуарик Багдасарова