Ташкент сорок первого…

Ташкент не был прифронтовым городом, и кроме Юлии Друниной его никто не называл «фронтовиком». Но он, действительно, сыграл огромную роль в Победе над фашизмом. Это был главный тыловой город страны. Тогда было принято решение наиболее ценные предприятия эвакуировать подальше на восток – в Ташкент, в Самарканд, в Алма-Ату.

Ташкент стал столицей санитарных эшелонов и эвакуированных заводов. С первых же дней войны сюда в спешном порядке отправляли все крупные производства с Украины, с побережья Черного моря. Завод «Россельмаш» переехал в Ташкент из Ростова-на-Дону и сразу же начал работать под открытым небом в районе Текстиля - выпускать военную продукцию. В Ташкент направляли лучших специалистов страны, инженеров, конструкторов, ученых, элиту рабочих профессий. «Все для фронта, все для победы» - стало лозунгом каждого дня, каждого часа. И для работников культуры – писателей и поэтов, художников и композиторов, актеров и режиссеров – тоже.

Институт имени Семашко был заполнен ранеными. Впрочем, все крупные здания - институты, театры были заняты госпиталями или переоборудованы под жилье. На химическом факультете института Семашко работал ученик Дмитрия Менделеева Иван Алексеевич Каблуков, ему было около 90 лет. Химический факультет изготавливал горючую смесь для «коктейля Молотова». Рядом находилась фабрика-кухня, в ее подвалах хранились все художественные сокровища Ташкента и даже какая-то часть была открыта для обозрения.

Тогда на каждого жителя Ташкента пришлось по двое эвакуированных. Город уплотнялся, стараясь вместить в себя как можно больше обожженных войной. Никого не обидеть и не обделить, накормить и обогреть.

Конечно, в «Ташкент-город хлебный» и теплый хлынул поток и деклассированных элементов, жуликов всех мастей, дезертиров, беспризорников и беженцев. Те, кто ехал планово, имели перспективу получить работу, хлебные карточки и гарантированное жилье. А стихийные беженцы не имели ничего. Боялись, что город захлестнет волна криминала. Но порядок в городе был обеспечен. Приезжих поражала невероятная доброта узбекского народа, которому было все равно, кто умирает с голоду – академик или нищенка, - жалели всех и кормили, чем могли. Это отмечали все, кто был в нашем городе в эвакуации, восемьсот дней под синим куполом Ташкента…

Сегодня мы с вами совершим экскурсию в Ташкент тех далеких военных лет.

На месте нынешнего Сената в те годы располагалось общежитие Союза писателей, знаменитый Ноев Ковчег, по меткому определению какого-то остроумца. 
Здесь разместились в 1941 году знаменитые поэты, писатели, искусствоведы, литературоведы, ученые, спасенные Ковчегом от всемирного военного потопа. Они приехали в Ташкент в специальном поезде, о котором рассказывают много интересного. Он был знаменит тем, что в нем ехала Любовь Орлова со своим мужем режиссером Григорием Александровым. В то время дорога из Москвы в Ташкент могла занимать до двух месяцев пути. Поезда стояли по нескольку суток, пропуская эшелоны на фронт, пытаясь заправиться или найти паровоз. Но этот поезд прибыл в Ташкент очень быстро. Кто мог отказать самой любимой актрисе СССР? Находилось все, пути открывались, люди приветствовали Орлову восторженными криками, стоило той выйти на перрон.

В этом поезде приехал в Ташкент Владимир Луговской, автор песни к кинофильму «Александр Невский» - «Вставайте, люди русские, за нашу землю крепкую…». До Александровского «Вставай, страна огромная…» это был главный гимн Сопротивления.

На вид это был здоровый молодой мужчина, и мало кто знал, что он воевал еще в Финскую, был серьезно контужен. Его полностью комиссовали, но многие считали, что он «отсиживается», и это было причиной его личной трагедии. В Ташкенте Луговской написал свою знаменитую поэму «Середина века».
Приехал и любимец детей и взрослых Корней Иванович Чуковский. Его старший сын погиб на фронте, зятя репрессировали, он ничего не знал о судьбе младшего сына Николая, матроса Балтийского флота. Но нашел в себе силы жить дальше. Он сразу же полюбил Ташкент, любовался его солнечными улочками, любил гулять по городу и попутно присматривал себе учеников. В один из таких дней он встретил Валю Берестова, тощего пятнадцатилетнего подростка, который просиживал все дни в библиотеке имени Алишера Навои, где запоем читал Гумилева и Мандельштама, запрещенных в то время писателей. Они с мамой эвакуировались из Калуги. Чуковский взял мальчика под свою опеку. Он привел его в Республиканский Дворец пионеров, еще одно культовое место военного Ташкента (бывший дворец Романовых - он до сих пор стоит, величавый и строгий, напротив площади). В годы войны талантливейшие люди преподавали и вели для детей десятки кружков.

Для начала Чуковский выбил молодому Берестову путевку в детский лагерь, чтобы тот хоть немного подкормился, а затем Валя стал ходить к нему и Анне Андреевне Ахматовой на уроки. Когда был столетний юбилей дня рождения Анны Ахматовой, уже знаменитый писатель и археолог Валентин Берестов приезжал в Ташкент.

Удивительный перекресток. Условный, конечно - перекресток тех незабываемых дней. По нему носили крошечного Эдварда Радзинского в корзинке для фруктов - у родителей не было коляски. Тут проходила Мария Белкина со своим маленьким ребенком, написавшая позже книгу о трех Цветаевых. Тут работала первая жена Горького Екатерина Пешкова, которая занималась всей бумажной волокитой и всевозможными разрешениями вместе с драматургом Николаем Виртой, который взял на себя обязанности по расселению и устройству писателей. Тут заканчивал своего «Петра Первого» Алексей Толстой. Тут встречались величайшие умы человечества. И многие из них оставили свои свидетельства об этом времени. Это был огромный этап в развитии современной многонациональной культуры, и Ташкент сыграл в этом значительную роль.

Тень моя на стенах твоих…

«Красный граф», человек, с подачи Горького очень ценимый советским правительством, - Алексей Николаевич Толстой жил небольшом домике на Первомайской. После землетрясения домик с мемориальной табличкой снесли. Здесь он написал «Рассказы Ивана Сударева», готовил антифашистские агитки и тексты для плакатов. На улице Пушкина жили музыканты и «киношники». 

Фильм «Два бойца» был снят в Ташкенте, на Шайхантауре. На Пушкинской стояло общежитие Консерватории (школа Тамары Ханум). Теплыми вечерами гуляющие ташкентцы могли слышать вокализ знаменитостей. В один из таких вечеров была написана «Темная ночь».

Темная ночь, только пули свистят по степи,
Только ветер гудит в проводах,
Тускло звезды мерцают…

Улица Карла Маркса, 54. На углу с Жуковской стоял небольшой глинобитный одноэтажный домик с балаханой. Сам дом принадлежал замечательному узбекскому писателю Абдулле Каххару, который с готовностью «уплотнился» и вошел в круг русской литературной элиты. Это произошло благодаря… блинам. Где-то они с поэтом Саидом Ахмадом добыли немного муки и напекли блинов, да столько, что съесть их самим не представлялось возможным. Они повесили веселое объявление, дескать, приходите на блины, на что русские писатели с удовольствием откликнулись.

Тут жил Николай Погодин, травматолог, очень уважаемый человек, но крайне несдержанный на язык. Вся «правда-матка», которую он резал, докладывалась в НКВД, но никаких мер не принималось: война – не до того. Иосиф Уткин, комсомольский поэт, очень популярный в те времена. Он попал в Ташкентский госпиталь из-за ранения, потом вернулся на фронт и погиб. 

Тут же жил Владимир Луговской с сестрой Татьяной, великолепным акварелистом. Для истории остался, написанный акварелью «Внутренний дворик с балаханой».

Сюда приехала Елена Сергеевна Булгакова вместе с младшим сыном. Старший погиб на фронте. С собой она привезла «Мастера и Маргариту», опальный роман, за чтение которого можно было получить несколько лет лагерей. Но в этом маленьком домике, на публичных читках он звучал во весь голос.
Затем в этот дом приехал писатель Александр Хазин с женой, а потом сюда заселилась Анна Андреевна. Именно в этом домике она написала «Поэму без героя». Тут ее и уничтожила, сама, несмотря на то, что записывали стихи подруги, чтобы, не дай Бог, при обыске не узнали ее почерк. Эту поэму она через много лет восстановила по памяти уже в Ленинграде.

В этом доме были частыми гостями Хамид Алимджан, Гафур Гулям, Айбек и Чустий.

Ташкент берег Анну Андреевну, как любимое дитя. Ее ведь вывезли из блокадного Ленинграда чуть ли не на последнем самолете, и счастье, что отправили в Ташкент, а не в Сибирь, где она бы несомненно погибла от холода и голода со своим неумением устраиваться и толкаться локтями. Да, было тесно и убого, но не мерзли, до смерти не голодали, делились единственной лепешкой и глотком воды. А в 43-м вышла тоненькая книжка ее стихов в издательстве «Советский писатель», которое тоже было эвакуировано в Ташкент. А потом в «Известиях» напечатали ее стихотворение «Мужество». Анна Андреевна воспряла духом: наконец-то, через 20 лет, ее стали вновь печатать…

В доме композитора Алексея Козловского на беленой стене был нарисован ее профиль, абрис, и Алексей Федорович шутил, что когда Анна уходит, профиль живет своей жизнью.

Тень моя на стенах твоих…

Ташкент сохранил Анну Андреевну, и спустя годы, когда она уже никого не принимала, когда ее покой от бесчисленных почитателей оберегали, было ее распоряжение – если посетитель из Ташкента, впускать без разговоров.

…Рахмат, Айбек, рахмат, Чусти,
Рахмат, Ташкент, – прости, прости,
Мой тихий древний дом….
…Я восемьсот волшебных дней
Под синей чашею твоей,
Ляпислазурной чашей
Тобой дышала, жгучий сад…

Айбек пережил Анну Андреевну всего на два года, хотя был намного ее моложе. Он очень сильно болел, его правая рука не работала из-за перенесенного инсульта, свои произведения он диктовал жене. Его замечательное стихотворение, посвященное Анне Ахматовой, переводили многие, настолько оно было пронзительно-нежным.

Из комнаты пустой и душной
Из тех военных долгих лет
Так величаво безыскусно
Выходит женщина на свет.
Она, седин своих не пряча,
Идет всем горестям назло.
И зонтик так ее прозрачен,
Как стрекозиное крыло.
Тут тюбетейки и пилотки
Под сводом выцветших небес,
Информбюро скупые сводки,
И хлеб по карточкам в обрез,
И всех наречий первородство
Войне и горю вопреки
Неоднократно отзовется
Еще в судьбе ее строки.
И я, не отрывая взора
Смотрю за дальний поворот,
Где мужественно вдоль Анхора
Сама поэзия идет

(Перевод Рудольфа Баринского)

Рахмат, Ташкент!

Писатели и поэты поддерживали патриотический настрой в людях. Проходили концерты и спектакли. Дворец культуры, на улице Чехова, с потрясающими акустическими возможностями, - там находилась ленинградская консерватория. Какие концерты они давали!

В Ташкент переехал Московский еврейский театр под руководством Михоэлса. Вместе с Владимиром Луговским они поставили искрометный спектакль «Алайский базар». В спектакле играла мама Андрея Миронова, Мария Владимировна, замечательная комическая актриса. В этом спектакле был задействован даже Алексей Толстой, ему досталась роль сапожника. Мироновы какое-то время жили у Файнбергов - воистину, Ташкент маленький город для хороших людей - они часто встречаются друг другу на своих жизненных отрезках.

На Лахтинской (Новоульяновской) улице жил и работал писатель Василий Григорьевич Ян (Янчевецкий), который написал трилогию «Чингисхан», «Батый», «К последнему морю» о монгольском нашествии. За книгу «Чингисхан» он получил Сталинскую премию, которую практически всю отдал на нужды обороны. На эти деньги была сформирована танковая дивизия «Чингизхан», которая громила фашистов на Курской дуге.

Это был сухонький семидесятилетний старичок, с палочкой. У него была хлебная карточка, которая помогла ему выжить в военном Ташкенте.

Ташкент был базой подготовки военных. Один из самых знаменитых военачальников генерал Петров - впоследствии ставший командующим Туркестанского военного округа. Это генерал, который не отдал фашистам Одессу, и героическая оборона Севастополя шла под его командованием. Книга Владимира Карпова «Полководец» - о нем.

Сам Владимир Карпов, писатель, герой Советского Союза, тоже жил неподалеку от Пушкинской – благодаря ему мир узнал о защитниках Брестской крепости, пограничной крепости, которые сопротивлялись врагу, практически в его тылу, несколько месяцев.

Дочь Есенина Татьяна Сергеевна прожила в Ташкенте 50 лет, после войны никуда не уехала, работала в доме малютки, а затем – на поприще журналистики.

А сколько малюток принял Ташкент! Крошечных, беспомощных, потерявших отцов и матерей…Тогда Усман Юсупов кинул клич, на который с готовностью откликнулись узбекистанцы: «Ребенок не может быть сиротой!». Многие усыновляли детей разных национальностей, возрастов, около десяти тысяч семей стали приемными родителями малышам. И это тоже был великий подвиг.

Ташкент можно назвать самым интернациональным городом. Это была первая волна интеграции – смешение генов, крови, духа, религий, мировоззрений. Вторая волна пошла после землетрясения.

Он был и остается таким. Он таким и останется. Город-фронтовик, город-герой, город спасения.

 

Прислал из Далласа бывший ташкентец Исаак ГОХ