Проекты Фонда культуры и искусства Узбекистана. Немного монологов. Лейла Сейд-оглы

Театр для меня, прежде всего, ни про деньги и славу. Это про душу. Прежде всего про человеческую душу. Про радость и боль, про слезы человеческие и страдания. Про веселье. Конечно про любовь, куда же без неё.  Но точно не про славу и деньги.

В театр попала после хореографического училища, «хоряги» по-нашему.  А в училище прошла по отбору, тогда часто  по школам ходили разные комиссии и смотрели, кого-куда. Меня, маленькую и гибкую, взяли сразу. Тогда мода была на миниатюрных танцовщиц. Родители были нереально счастливы, наша дочь – балерина, скоро увидим её на сцене в Большом! Куда там, каждый день муштра, станок, пальцы, ноги, руки сводило от усталости. Мы вбегали в балетные классы утром и выползали оттуда вечером. Да, да – выползали. У некоторых девочек от такой нагрузки случались истерики прямо у станка. Но я упрямая, терпела, хотя по моему лицу, наверное, было все понятно.

Лет через пять, однажды ночью услышала, как отец шептал матери, что со следующего года не пустит меня в училище, не сможет больше смотреть, как страдает его младшая  дочь. Услышав такое, выскочила из спальни и завопила, что я столько уже вытерпела, и точно уж дойду до конца. Вообще идти до конца - это одна из моих главных черт характера, всё таки – горячая восточная кровь во мне,  курдская по отцу. Да и гордости мне не занимать вкупе с упрямством. Вот так я никуда не ушла из училища, а продолжила крутить фуэте и прыгать антраша сис. Каждый день, с утра до вечера. Там то меня, вечно кривляющуюся и легко идущую на всякие эксперименты – от КВН и до конкурсов «А ну-ка, девушки» и заприметила подруга моей мамы, театральный критик и педагог  Гульшахноз Мамаджановна Рахманова.

Выловив меня как-то после очередного концерта, в каком-то невообразимом костюме, парике и гриме  категорично заявила «Тебе в Театральный, к Наби Каюмовичу. Он как раз курс актёрский заочный набирает для своего театра». Так как возникла пауза после окончания училища, а идти работать снова в танцевальный коллектив не очень хотелось, пришла на прослушивание в Молодёжку. Сразу, с ходу, начала на просмотре выделываться и кривляться. Не очень понимала сущности актёрской профессии, казалось, ну что тут такого -  строй рожи поуморительнее и всё. Делала, что просили, на отвали, кривляясь и ёрничая, как на КВНах в училище.  Но как-то сразу, кажется,  понравилась и Наби Каюмовичу Аюдурахманову и Римме Рашидовне Кашаевой. Взяли. Была второй в списке поступивших.  Что они тогда во мне увидели, для меня до сих пор тайна. А раз поступила, уже не могла отказаться или бросить. Помните про курдскую кровь?

Следующие четыре года были лучшими в моей жизни. Мы одной большой студенческой семьёй в несколько курсов жили в театре. Беспредметка, животные, оживление предметов наблюдения, этюды, первые зачины, этюды на рождение слова и общение с партнером. А еще вокал, пластика, танец, история театра и многое другое, интересное и нужное.  Наби Каюмович и Римма Рашидовна возились с нами гораздо больше, чем полагается по типовой программе обучения актёрскому мастерству. Потому что для себя, для своего театра. И если в хореографическом училище нагрузка было в основном физическая, то здесь добавилась еще и психологическая. Как научиться чувствовать  то, что чувствует твой персонаж, которого на самом деле даже в природе нет, он в твоей голове и в лучшем случае, в пьесе драматурга? Как найти внешний яркий и внутренне убедительный рисунок роли? Как каждый день проживать одно и тоже  и не врать? Как быть разной и оставаться собой.  Как не выгореть от такого потока тяжелого, драматичного? Как сделать так, что бы то, что ты находишь на репетициях, стало интересным для зрителя и на спектакле?

Эти два человека и дали мне эту редкую, интересную и сладко-мучительную профессию - Римма Ришидовна и Наби Каюмович. Думаю, что я была у них «инфант  терибль». Уже сколько я спорила на занятиях, взрывалась, резко отвечала на замечания и предложения, даже кричала, настоль эмоции меня захлёстывали. Но они меня, если и выгоняли, то только из аудитории, но не из искусства. Чтобы остыла и вернулась, и сделал то, что просят и то, что нужно. Видели, значит, что я люблю и не могу жить без актёрства. И они прям «подсадили» меня  на актёрство. И я эту профессию  до сих пор осваиваю, каждый день проверяю, улучшаю и перестраиваю, настолько она бескрайняя. И главное, мне до сих пор интересно в ней.   

Помню один из первых своих спектаклей  - «Аленький  цветочек», где играла Капитолину, одну из дочерей купца Степана. Вот  там-то я и почувствовала первый «звоночек» настоящей актёрской радости  - полёта и перевоплощения. А чувство владения залом  меня по настоящее «накрыло» в сказке «Волшебник Изумрудного города», где  я играла Элли.

В какой-то момент уже игранного мной не один десяток раз спектакля  я должна была произнести заклинание «Крекс-Фекс-Пекс». И  я эту «колдушку»… забыла! Да, да забыла. И время для меня как будто остановилось на сцене. Внутри что-то щёлкнуло  и  тут я каждой клеточкой почувствовала МАГИЮ  владения полным зрительным залом, который замер вместе со мной. Почувствовала  каждого зрителя, затаившего дыхание в ожидании моего заклинания. Вот это действительно  было волшебство, без всяких «Крексов-Фексов-Пексов». Невозможно словами передать это ощущение, только почувствовать. И теперь я каждый спектакль, не важно, детский он или взрослый,  прям жду, когда меня «накроет».

Любимые роли - всё. Вот не поверите, все-все-все. Не скрываю, бегу к приказу о распределении  с тайными желаниями и своими надеждами. Но если не видит меня режиссёр  в той или иной, «загаданной» роли, буду играть то, что дадут. И буду делать это хорошо и убедительно, получая и сама от этого удовольствие. Хотя один раз фыркнула перед Георгием Аркадьевичем Мустафиным, нашим штатным Волшебником. Он  вместо  Анны или Марианны, одной из двух злых сестёр Золушки, увидел меня в роли… маленького Пажа, который «…еще не волшебник, но учится».  Увидев моё «одолжение» и фырканье на первой репетиции дядя Гоша такое мне при всех выдал, такими словами меня отчитал, что его «прививка» от заносчивости работает до сих пор. За что ему низкий поклон, нет, нижайший. За это и многое другое, чему учил меня и чем делился со всеми. Таких режиссеров - сказочников больше я не встречала.  Низкий поклон и долгой, светлой памяти…

И  любимых спектаклей много. Это  и замерзающая девочка со спичками  из одноимённой сказки  Г.Х.Андерсена и Хава в мюзикле «Скрипач на крыше» по повести Шолом-Алейхема «Тевье-молочник».  Да практически все, где играла.  Особо дорога  лирическая драма «Честные люди»  по пьесе «Месяц в деревне» И.С. Тургенева   Н.К. Абдурахманов поставил его ещё в далеком 2009 году. Уж очень сложная была для меня эта работа. Этого классика русской литературы вообще редко увидишь на сцене. А вот Наби Каюмович решился и поставил этот трёхчасовой  спектакль.  Там я играла семнадцатилетнюю сироту Верочку, взбунтовавшуюся в защиту своей любви. В этой пьесе у нее  очень драматичная судьба. Для меня это был прямо актёрский  вызов, ведь с  таким материалом - и историческим и взрослым  я не часто  сталкивалась. 

Очень хотелось в своё время сыграть шекспировских  Джульетту и Офелию (ну кто же  не хочет-то таких ролей по молодости лет))). Потом, вслед за своей близкой подругой и коллегой  Анной Трениной очень увлеклась образом  Жанны  д’ Арк,  в «Жаворонке» Ануя. Такое же упрямство и такая вера же в то, что делаешь,  объединяет  меня с ней. Не сложилось, никто не увидел меня в образе Орлеанской девы. Вот всяких  Дюймовочек, Нуф-Нуфов и  Гномов прям целый сундук. А Жанну д’ Арк так и не сыграла. А уж «Маленький принц»  Антуана де Сент-Экзюпери это просто мечта моя театральная на все времена. До сих пор.

Возраста не боюсь. Ни человеческого, ни театрального. Даже  с поправкой на амплуа вечной травести. Помню, как сыграла свою первую старуху в пьесе «Восемь любящих женщин» Р. Тома в 2011 г. у  Н.К.Абдурахманова. Даже дух захватило, ух ты, это же классно, теперь я могу играть роли «на вырост». Вот  что театр не добавляет, так это здоровья. Пока играешь, паришь по сцене, ничего не беспокоит. Даже температура проходит. А заканчивается спектакль и всё - там болит, здесь болит, а вон там уже артрит))) На репетициях еще возникают мысли о работе «вполноги» из-за разбитого локтя или потянутой лодыжки. Но и там об этом о-о-о-о-чень редко, кто об этом узнает. А уж  тем более на спектакле.

Моя семья это мои театральные коллеги и друзья из театра. Сын, Амаль, тоже актёр, работаем иногда вместе на площадке, но его всё больше влечёт постановочная часть, возможно режиссура. Кто-то скажет, что это плата за искусство – отсутствие нормальной, нет не так-  типичной семьи. А я считаю – у каждого свой путь. Мне мой нравится безумно. Не считаю себя обделённой или нереализованной в этом плане. Конечно чувствую, себя вороной немного не того цвета, сталкиваясь с обычными людьми в транспорте, магазинах, на улицах. Но, заметила, сразу начинаю всех вокруг себя настраивать на свою волну, втягиваю в некую игру, некую условную театральность. И люди начинаю подыгрывать мне.  Ведь я искренне уважаю их и понимаю.  И уж точно  никакого снобизма богемного во мне нет ни капли. Хотя со стороны как это выглядит, не знаю. Один раз видела себя со сцены -  знакомая актриса слепила из меня свой вербатим и показала на сцене театра им. М.Вайля «Ильхом». Было и весело и забавно видеть прямо саму себя, не на экране, а живую. Мы, чтобы вы представляли, полная противоположность - фигура, цвет глаз и волос, тембр голоса, вообще совсем другая психофизика. Но когда она вышла к залу и начала свой длинный монолог  словами  «Я Лейла Сейд-Оглы, я  курдянка…»  я просто взорвалась от эмоций, так точно меня скопировали и показали. Нет, не скопировали.  Реконструировали, воссоздали. Укрупнив самое яркое и интересное.

С кино не сложилось от слова совсем. Всего пару эпизодов и то в сериалах. Но я не жалею. Я поняла структуру действия на съёмочной площадке, попробовала сам процесс. Может всё дело в моём типаже. А может в тех актёрских приёмах, что я использую в театре.  На сцене , перед реальным, живым зрителем или перед камерой по-разному нужно работать. У меня школа ведь театральная. 

Много о чём жалею. О не сделанном по объективным и субъективным причинам. Об упущенных возможностях. Но больше всего от того, что обижала  близких и родных людей. В театре и так люди тонкой творческой организации собраны. У нас ведь обостренные чувства, мы, как Гамлет - без кожи. А мои слова, от характера ли, или от природной упёртости, многих ранили. Думаю даже сильно. Если бы могла всё вернуть, у многих бы попросила прощения. Особенно у тех, кого уже нет…

Умею переключаться. Понедельник - мой день. Минимум разговоров, контактов, информации извне. Прихожу домой, что нибудь готовлю в своей норке (говорят, хорошо умею и очень это люблю). И восстанавливаюсь. Это для меня очень важно. Тишина и покой.  Иначе потом начинаю выгорать, загонять себя и физически и душевно.

Почему Анжела, если я Лейла?  О, это очень интересная история, прямо  театральная. После рождения моей старшей сестры отец ни о ком другом не мечтал, кроме сына. Даже имя выбрал заранее – Али. Но появилась я. Растерянности не было предела. Как и не было имени для меня. Отправили телеграмму  в Казахстан, моей  бабушке, чтобы она назвала внуку. Но то ли почта тогда так работала, то ли бабушка тоже была в шоке. Одним словом, нужно уже было оформлять метрики и  забирать  меня из роддома, а телеграмма с выбранным именем от  бабушки не приходила. Третий звонок в зале! Наконец отец решился - «Анжела»! Но почему?  Откуда такое имя  в голове у курда? Потому тогда у всех на слуху была заокеанская правозащитница Анжела Дэвис. Помните, такая смуглая американка  с  огроменной копной кудрявых волос?  Так в метриках меня и записали- Анжела. А в запоздавшей телеграмме была восточная Лейла. И я ею стала, уже получая паспорт. Вот так у меня два имени. И какое из них для меня важней и ближе, я и сама пока не разобралась.  

В двух спектаклях наших гостей, режиссёров из России,  «Леди на день»  Д.Астрахана и «ALONE» И. Качаева,  я играю матерей. Они очень разные. Дмитрий Хананович сразу разложил «по полочкам»  мою  главную героиню, Анни в этой комедии готовыми режиссёрскими решениями и находками. Оно и понятно, всё-таки спектакль этот он уже ставил много раз в разных  театрах и даже снял одноимённый фильм. Но я всё равно, упрямо старалась обживать эту «пьющую мечтательницу»  по-своему. Не всё ложилось на моё нутро, но часто убеждала этого опытного режиссёра, что так будет хорошо. До сих пор волнуюсь, такая большая на мне нагрузка в этом большом спектакле. Широкий диапазон чувств у  моей героини этой истории, от откровенного комизма закрученных драматургом Олегом  Даниловым  ситуаций до трагических монологов о потерянной и бессмысленной жизни начала прошлого века в Америке. И потому есть еще куда её двигать, что в ней искать. А вот во Франце Кафке моя мать главного героя Грегора  - Анну, нереально жалко. Её родной сын превращается на её глазах в пугающее и чужое насекомое. И она не только не  может помочь ему  в этой трагедии, на неё еще и давит социум, жители этого городка- соседи и семья, муж и дочь. И всё это трагическое и абсурдное, через резкую, изломанную пластику.  Через  траги-гротескную оценку  происходящего. Была бы обычная история, изревелась бы навзрыд. А тут Игорь Сергеевич категорично запретил открытые эмоции. Никакого актёрства «с мясом», со штампами и готовыми решениями из других образов и бывших спектаклей.   Всё экзистенциально обостренно, графично даже. Будто мы не обычные люди,  а какие-то очеловеченные роботы. И движения и мысли и поступки  у нас такие же, лишенные души, но очень разумные  и логические.  Вот где мне очень помогает моя хореографическая подготовка. Она всегда меня выручала и выручает, особенно в Молодёжке. Но в этом спектакле она точно в фундаменте роли.  Вот такое  театральное счастье привалило  мне за последние театральные сезоны. Приходите 2 и 3 мая, в рамках Международного фестиваля театра и балета 2022 и познакомитесь  с моими такими разными мамами на сцене Национального театра Узбекистана.     

Думаю, если бы не театр, могла бы состояться в педагогике, хореографической конечно. Я и сейчас это практикую, в свободное время. Но всё же главное - это сцена.  

Никогда не считала себя привлекательной или писаной красавицей, этакой моделью или звездой. Ни раньше, ни сейчас. Не знаю почему, может из-за завышенной самокритики. Мало что нравится до конца, что получается, всегда думаю, что могло быть лучше. О чем мечтаю сегодня? Если  бы сегодняшний мой актёрский опыт да перенести на 30 лет назад … Ох, сколько бы я смогла тогда сделать. Но  в сослагательном наклонении  фраза «если бы»  работает только у К.С.Станислаского. Всё остальное в театре – реальность. Пусть даже среди холщовых стен и в доспехах из папье-маше.  Волшебная, фантастическая и неземная реальность моей жизни, без которой я себя не могу даже и представить. Не могу, не хочу и не буду. Курдская кровь мне в помощь)))

P.S. Думаю, монолог в театре это всегда диалог.

С собой, воображаемым партнером или Богом.

                                                                                     АЛЕКСАНДР  КУДРЯВЦЕВ