Александр МАХНЁВ
Сооружение, удивительное во всех отношениях
Месяца четыре тому назад, а может и больше, задумал я написать о ташкентском «польском» костеле. И, приступив к теме костела, начал, как водится, с интернета. Перелопатив немало, с некоторым удивлением обнаружил, что, кроме рекламно-туристических текстов для буклетов, в инете очень немного по-настоящему интересной информации. Подключив все связи и знакомства, я вышел сперва на органного мастера Юрия Владимировича Зотова, потом на архитектора Сергея Сергеевича Адамова, инженера-конструктора и большого энтузиаста восстановления костела Александра Викторовича Пономарёва. Они подсказали мне, где искать материал. Как-то дело пошло.
Много чего перечитал и пересмотрел и по истории строительства и позднейшего восстановления храма, и некоторые события, связанные с темой, попутно.
И захотелось мне написать нечто увлекательное, основанное на реальных событиях, рассказать и о возможно большем количестве персоналий, как-то к костелу причастных.
Странно, почему о нем до сих пор не написано чего-то, хоть отчасти соответствующего масштабам этого много претерпевшего творения?! Увы, даже при входе в костел не упомянут этап его восстановления. Не говоря уже о людях, вовлеченных в это действо.
Надо сказать, что сбор материала по костелу шел очень тяжело (местами так и не дошел). Любые микроскопические сведения у людей, имеющих что-то сказать по теме, приходилось, как у партизан на допросе, клещами вырывать. А людей таких было не так мало – под дюжину собралось.
Образовалась у меня в процессе работы этакая секта «свидетелей костеловых», каковые, по законам всякой секты, тайны свои выдавали весьма неохотно. Что меня еще более убедило, что пробел в истории Ташкента восполнить нужно. Тем более что от начала строительства костела до завершения восемьдесят лет с лишком прошло… Немалый срок! А к настоящему моменту и вовсе сто десять!
Собор Святейшего Сердца Иисуса – католический храм почти в центре Ташкента. Кафедральный собор Апостольской Администратуры Узбекистана, более известный горожанам как «польский костел».
Активное распространение католичества в странах Среднеазиатского региона началось со второй половины XIX века и связано было с российской экспансией на Востоке. Затравкой стали сосланные участники польского восстания 1863 года, преимущественно офицеры, для которых в Российской империи служба в Туркестане была одним из условий для получения высших воинских званий, и члены их семей, а также солдаты – поляки, литовцы, немцы, французы, венгры, латыши из числа военнослужащих царской армии, которых правительство посылало служить подальше от родины: на Дальний Восток, в Туркестан, на Кавказ. Далее в Туркестане появилось также много военнопленных западноевропейцев и беженцев.
К 1875 году католиков набралось достаточно много, и они впервые обратились к правительству Туркестана за разрешением на строительство католического храма.
С 1883-го по 1885-й год официальным католическим священником в Туркестанском крае был о. Фердинанд Сенчиковский. Благодаря его радениям в Ташкенте была построена католическая часовня (каплица), где стали проводиться мессы для обслуживания военнопленных, преимущественно поляков. Отсюда и народное название будущего костела.
Подготовка же к строительству католического храма в Ташкенте была начата в 1912 году возле той самой часовни по инициативе священника Юстина Бонавентуры Пранайтиса. Хотя активное строительство началось, видимо, в 1914 году. Во всяком случае, на декоративно оформленном гербе, остатки которого были обнаружены при обследовании памятника в 80-е годы на восточном фасаде здания, указан именно этот год.
Юстин (Иустин) Пранайтис – довольно необычная и противоречивая личность. Сын крестьянина. Окончив гимназию, поступил в духовную семинарию. В 1883 году поступает в Римско-католическую Духовную академию в Санкт-Петербурге. В 1886-м посвящен в сан и в магистры теологии. После окончания академии был назначен префектом и преподавателем древнееврейского языка в ней. Несколько скандальную известность приобрел антисемитской книгой «Христианин в Талмуде еврейском, или Тайны раввинского учения о христианах».
Но, хотя Пранайтис был учеником авторитетного семитолога той эпохи Хвольсона, его сочинения оценивались специалистами как дилетантские и псевдонаучные.
В 1894 году он был судим по обвинению в шантаже (якобы потребовал в багетной мастерской 1000 рублей в компенсацию за испорченную дешевую картину, которую выдал за картину кисти Мурильо). В результате был сослан в Тверь, а в 1902 году направлен в Туркестан, где развернул бурную деятельность. По его инициативе были построены католические церкви в Ташкенте, Бухаре, Самарканде, Ашхабаде. Его активная миссионерская деятельность, выразившаяся в «совращении в католичество» нескольких чинов Туркестанского гарнизона, вызвала оживленную полицейскую переписку о нем. Действительно это был человек предприимчивый.
Реконструировать в какой-то мере отдельные эпизоды истории начала строительства нетипичного для Ташкента здания помогла рукопись одного из участников стройки – Игоря Крестовского, талантливого советского ваятеля, впоследствии видного специалиста в области реставрации памятников искусства. В административном центре Туркестана – Ташкенте – прошли его детство и юность.
Отец Игоря – Всеволод Владимирович Крестовский, кроме прочего, писатель, хотя почти забытый – тоже довольно неожиданным образом отметился в истории Ташкента.
Крестовский, автор нашумевшего в свое время романа «Петербургские трущобы. Книга о сытых и голодных» (в конце прошлого века российское телевидение сняло весьма успешный телесериал по этому роману под названием «Петербургские тайны»), некоторое время служил в Туркестанском крае «чиновником особых поручений».
В 1916 году Игорь Всеволодович готовился к поступлению в Петербургскую академию художеств, после зачисления в подготовительный класс юноша на лето уехал домой в Ташкент. Когда в поисках временного заработка он пришел к городским властям, ему посоветовали обратиться к главе римско-католической общины.
Поскольку кадетский корпус, в котором получал начальное образование юный Крестовский, находился против строящегося костела (там, где теперь ТашМИ), молодой человек был приятно удивлен, как заметно продвинулась стройка за время его отсутствия. «К моему приезду из Петербурга в середине мая 1916 года, – пишет он в своих мемуарах “Пути жизни”, – уже был заложен общий фундамент, построена парадная лестница с балюстрадой и пьедесталами для четырех апостолов, сделана нижняя церковь, где уже служили мессы, а над церковью, на площадке, воздвигались стены самого костела».
Главой римско-католической общины в то время был Юстин Пранайтис. Игорь Всеволодович описывает ксендза как властного, энергичного и целеустремленного человека. Пранайтис, судя по всему, произвел сильное впечатление на юношу. «За большим дубовым столом в широком плетеном кресле сидел высокий худощавый человек, одетый в черную сутану. Он был с короткой стрижкой седеющих волос, с большим орлиным носом и острым подбородком, с глубоко запавшими глазами, светившимися, как два раскаленных угля, из-под нависавших черных густых бровей», – пишет он.
Предположительно было два проекта постройки здания. Первый был предложен местным зодчим Александром Павловским, но впоследствии храм возводился по проекту Людвига Панчакевича.
Курировал строительство Пранайтис лично.
Купив у некой вдовы Норбаевой небольшой участок земли, ксендз построил к 1905 году небольшое здание «старого костела», который часто именовали «Домом польского общества». Здесь располагались не только каплица, но и детский приют, школа и квартира настоятеля.
Внешне это был обычный двухэтажный дом, который отличался от других лишь католическим крестом у слухового окна чердака.
К 1909 году рядом с новой временной часовней появились приюты для мальчиков и девочек, где их обучали основам грамоты и несложным ремеслам. Обучение было бесплатным, сами же приюты содержались за счет благотворительности некоторых зажиточных горожан.
Пранайтис сумел договориться с семейством виноделов Первушиных, на чьей земле к тому времени частично стояли приюты и временная часовня, о выкупе земельного участка между «старым костелом» и Саларом. Виноделы Первушины думали недолго и рассудили довольно трезво: раз здесь уже была часовня, значит для строительства храма это наилучшее место. Во-первых, далеко от всех православных храмов и церквей, во-вторых, Первушины откровенно не знали, чем застроить участок.
После оформления сделки приступили к возведению нового здания католической церкви.
По первоначальному проекту храм состоял из колокольни и трехнефного зала 42 х 32 метра и высотой в 25 метров. Передний фасад (с колокольней) изначально проектировался как украшенный витражным окном, а внутри предполагалось наличие 23 статуй католических святых. Строительство продвигалось медленно, так как приход содержался за счет пожертвований. Строили на благотворительной основе солдаты-католики. Устав на службе, они шли на «благое дело», где выматывались еще больше и уже не могли полноценно нести собственно военную службу, что, естественно, вызывало недовольство командования.
Администрация Туркестанского края неоднократно грозила Пранайтису высылкой из края за принуждение солдат-католиков к строительству костела.
Закончились угрозы и разбирательства лишь с началом Первой мировой войны, когда в Среднюю Азию начали привозить беженцев и военнопленных из Польши, Прибалтики, Австро-Венгрии. Среди них попадались и высококвалифицированные инженеры, скульпторы, каменщики.
Надо сказать, что военнопленные в Туркестанском крае вели относительно свободный образ жизни – имели некоторую свободу передвижения, подчас сами могли подыскивать себе работу.
Проект был серьезен, по-видимому, именно под влиянием пленных специалистов, воспитанных на западноевропейских образцах готики. Скорее, именно они предложили применить при строительстве базилики бетонные блоки, что в практике строительства Ташкента использовалось впервые, кроме того, постройки были укреплены по периметру сейсмическими железобетонными поясами.
В создании художественного образа католического храма значительную роль играла декоративная и круглая скульптура из бетона (впоследствии, увы, утраченная, остатки одной из них и сейчас есть на костельном заднем дворе).
По европейской традиции, старались как можно скорее возвести первую часть базилики – полуподземную крипту, чтобы безотлагательно начать богослужение.
Небольшое отступление.
Позже, уже при реконструкции в начале девяностых, юные ребята, привлеченные к работам по расчистке развалин костела, с интересом бродили по этим мини-катакомбам.
Сергей Насыров вспоминает: «В году 93-94 там шли восстановительные работы, вот мы с пацанами и пошли немного чернорабочими подработать. И из-за денег, и из интереса. Мальчишки же, все интересно! А тут – прям “в катакомбы пускают”! Ну поработали там пару месяцев, мешки потаскали, раствор месили, потом нас “попросили” оттуда, так как мы не бригадные были, а самостийные работники.
Нас тогда подземные ходы больше интересовали, все эти мрачные коридоры, как в кино. Может, потому нас на самом деле и выгнали от греха подальше, чтоб не потерялись там на фиг!
А так, много мусора там было в подвалах, все это выносилось наверх, долго валялось под открытым небом, потом грузилось и куда-то отвозилось на свалку»1.
При возводимом костеле разместился и приют для беженцев. Приют, хоть и существовал на частные пожертвования, давал беженцам возможность зарабатывать: женщины учились кулинарии и вышивке, мужчины работали каменщиками, плотниками, подсобными рабочими.
Так или иначе, строительство шло к завершению уже под руководством преемника Пранайтиса отца Болеслава Рутениса. Отец Юстин скончался 28 января 1917 года в Петербурге. Несколько дней спустя его тело было перевезено в Ташкент (в соответствии с последней волей покойного) и захоронено на местном кладбище, а в дальнейшем перезахоронено в крипте начатого костела.
Но ни достроить здание, ни продолжить работу с паствой Рутенису было не суждено: грянула Октябрьская революция, объявившая религию вне закона. И под давлением новых властей священнику пришлось сложить с себя обязанности настоятеля. Строительство, естественно, было приостановлено. А в январе 1919 года во время подавления антибольшевистского «Осиповского мятежа» в костел попало несколько артиллерийских снарядов, началось медленное разрушение здания. Постепенно обрушились декоративные украшения, исчезли статуи. После ухода Рутениса с поста мессы для оставшихся католиков некоторое время тайно проводил отец Иосиф Совинский. Позже он был арестован, обвинен в антисоветской пропаганде и расстрелян.
Храм же в 1925 году был национализирован. В советский период многочисленные временные владельцы перестраивали здание под свои нужды. В нем размещались самые разношерстные организации – от общежитий Электрокабельного завода и Республиканской акушерской школы до какого-то управления, склада медтехники и госпиталя. Наконец, строение было практически заброшено.
У поэта А. Файнберга есть стихотворение, посвященное воспоминанию о ранней молодости, там есть такие строчки:
За разбитою башней костела
тянет шею к закату шлагбаум.
Пахнут шпалы мазутом и ветром.
Вдалеке семафор однорукий.
<…>
О тебе мне осталась на память только эта громада костела, где сквозь черные камни развалин, как сквозь пепел всего, что сгорело, пробиваются к жизни и свету всходы горькие поздних прозрений – голубые цветы полевые.
В 1976 году здание церкви, в части которого тогда размещалось очередное общежитие, перешло под опеку республиканского министерства культуры, что, видимо, и спасло остатки костела от окончательного уничтожения.
В самом начале восьмидесятых здание было объявлено архитектурно-историческим памятником Узбекистана и был утвержден проект архитектора Сергея Адамова, согласно которому костел должен быть приспособлен под зал органной музыки. В это время были смонтированы колонны нынешнего зала святого Антония Падуанского, сохраненные и при дальнейшем воссоздании.
Хотя сами специалисты – архитекторы – конечно, мечтали о восстановлении именно костела, настоящего неоготического, культового здания.
Объемно-пространственная композиция костела разным специалистам представлялась по-разному.
Например, кафедра истории и теории архитектуры Ташкентского политехнического института выполнила альтернативный вариант восстановления костела (дипломная работа студентки института Людмилы Романовой под руководством профессора Нильсена) как памятника культовой архитектуры начала XX века. Был собран значительный фотоиллюстративный материал, проведены тщательные натурные обследования объекта. Главное отличие внешнего облика костела от другого проекта состояло в том, что крутая крыша здания с фасадной стороны завершалась ДВУМЯ высокими башнями со шпилями по краям. Такая архитектурная трактовка венчания очень напоминала не дошедшую до нашего времени готическую церковь в Баку (постройки 1912 года).
Оба сооружения близки по своим пропорциям. Но если верхний карниз костела в Баку венчала фигура св. Марии, то костел в Ташкенте должна была украшать четырехметровая статуя Христа.
В процессе реконструкции в 1995 году Германом Адамовым (братом Сергея Сергеевича Адамова) была изготовлена модель статуи, но остановились все же на кресте, том самом, что возвышается теперь над костелом. Подозреваю (хотя прямых подтверждений нет), что власть предержащие остереглись так высоко вознести фигуру Христа в столице мусульманского государства.
Очень возможно, что ташкентский костел после консекрации (освящения) должен был бы именоваться костелом Святого креста, поскольку на его сохранившихся дореволюционных фотографиях четко видны на угловых башенках бетонные кресты с фигурами распятых разбойников, между которыми был распят Иисус. Тем не менее, несмотря на все эти движения и дискуссии, в 80-е годы костел несколько лет стоял вовсе без крыши, даже в руинах выглядя величественным.
На излете восьмидесятых студенческий театр-студия «Маятник» при ТашГУ пробовал поставить там небольшую пьесу Нины Садур «Влюбленный дьявол». Были репетиции в развалинах костела, куда не так просто было доставить необходимую оснастку и аппаратуру, а потом вывезти ее.
Участники и немногие зрители попадали к месту представления по водоводной трубе через Салар в сумерках.
Два действия, девять явлений. Испания, инквизиция, шпаги, монахи, кровь, любовь и чертовщина. Развалины католического костела в качестве декораций подходили как нельзя лучше.
В пьесе о дьяволе, конечно, никак невозможно было обойтись без костров. Из соображений пожаробезопасности нашли хитрое решение: толстый канат пропитывали бензином и поджигали, чтобы как-то локализовать огненную стихию. Однако на втором прогоне спектакля случилась крупная неприятность: помощница, подливавшая на канат бензинчик, вспыхнула!
Закончилось все относительно благополучно. Незначительными ожогами.
В 1987 году возобновилась официальная деятельность католических организаций в Узбекистане. Сначала в Фергане вновь открылся католический приход, через три года открылся Католический храм в Ташкенте, настоятелем которого стал францисканец из Польши отец Кшиштоф Кукулка.
С 1991-го по 2005-й год (с небольшим перерывом) он по повелению Папы возглавлял римско-католический приход. Отец Кшиштоф внес большой вклад в возрождение католичества в Узбекистане. Но, может, самое главное, он добился реального и полного восстановления здания костела Святейшего Сердца Иисуса.
Об отце Кшиштофе ташкентцы вспоминают довольно тепло. По завершении восстановления он хотел остаться на служении в Ташкенте, но римская курия, к его огорчению, решила иначе.
В 1992 году, благодаря его стараниям, решением властей Республики Узбекистан здание собора было передано католическому приходу Ташкента. И в 1993 году началось, наконец, полное восстановление и частичная реставрация здания костела под руководством архитектора Сергея Сергеевича Адамова и инженера Александра Викторовича Пономарёва, давно уже занимавшегося изучением костела и в подробностях планировавшего процесс его восстановления задолго до начала.
Архитектурное решение вырисовывалось постепенно.
В связи с отсутствием чертежной документации к изначальному проекту ориентировались преимущественно на старые фотографии, довольно немногочисленные и неважного качества, и на текущие административно-финансовые сложности, конечно.
В ходе работ остатки старой католической часовни, располагавшейся в доме польского общества, были включены в план нового храма. Сам храм предполагалось приблизить (насколько это было возможно) к первоначально задуманному облику.
Несмотря на многие сложности, работы выполнялись тщательно и ответственно, что далеко не всегда случается при проведении реконструкционно-реставрационных работ.
Настоятель отец Кшиштоф Кукулка, подвижный и сухопарый, молодой (в то время ему было чуть за тридцать), невысокий, лысоватый, появлялся на строительстве регулярно, наблюдая за продвижением работ, вникая во все тонкости.
После расчистки остатков костела от грандиозных завалов мусора приступили к восполнению многочисленных «лакун-пробелов» (утерянных частей здания). Как рассказывает один из участников работ, монтажник Сергей Александрович Комиссаров, первые три ряда новых блоков укладывались на тонкопросеянный песок без цемента. Отсутствие цемента предполагало подвижность начальных блоков, необходимую в наших сейсмически опасных условиях.
Раствор заливали в специальные формы, схватившиеся блоки раскладывались для просушки в расчищенном обширном подвале костела. Теперь там размещены инженерные коммуникации. В холодное время года туда нагнетали воздух термопушками. Ежедневно использовали до трех кубометров готового раствора. Сам костел стоит на «песчаной линзе», так что песок вынимался прямо на месте.
Вместе с Комиссаровым тысячи блоков формовали Сергей Фоменко и Владимир Самонин. Общее руководство строительно-монтажными работами осуществлял Николай Николаевич Бледных.
В это время случайно возвращавшийся с работы кузнец Владимир Фёдорович Пилипюк обратил внимание на оживший костел и немедленно предложил свои услуги. Его инициатива получила плодотворное развитие и по важна сей день.
26 марта 1995 года посол Франции в Республике Узбекистан Жан-Поль Везиан и его супруга Элен преподнесли в дар римско-католическому приходу Ташкента колокол весом 130 кг для костела, отлитый по их заказу в российском Каменск-Уральске.
Колокол католический отличается от православного. В православном язык колокола раскачивает звонарь и бьет им о стенки колокола. В католическом, напротив, раскачивают колокол, и более легкий язык бьется об него. Об этом рассказал Владимир Фёдорович, которому пришлось в связи с вышеизложенным язык каменск-уральский заменить. Было исполнено шесть вариантов, подошел только седьмой. Варьировался как размер языка, так и состав металла, из которого он исполнялся. Для самого колокола изготовили специальную подвеску-качалку. Храм вышел с одной мощной башней-колокольней, трехнефным, двухэтажным.
Он торжественно возвышался на пьедестале, представляющем собой первый, или цокольный, этаж. Конфигурация участка комплекса близка к треугольнику, с резким падением рельефа в восточном направлении (к руслу канала Салар), что предопределило необходимость строительства подпорных стен большой протяженности и монументальной лестницы по дороге к храму, выстроенной точно по оси главного входа.
Весь архитектурный облик храма и его территории гармонично смотрится с любого ракурса, особенно в пасмурную погоду.
22 октября 2000 года здание возрожденного собора Святейшего Сердца Иисуса было освящено архиепископом Марианом Олесем – Апостольским нунцием в Казахстане и Средней Азии.
В 2005 году Папа Римский Иоанн Павел II повысил статус католической миссии в Республике Узбекистан до звания Апостольской Администратуры и назначил отца Ежи Мацулевича, прибывшего из Рима, первым епископом в Узбекистане.
Двухэтажное здание состоит из нескольких помещений.
Самое старое – крипта-часовня, строительство которой датируется ранее 1916 года. Небольшое помещение используется для проведения святой мессы в будние дни. Для церковных встреч и лекций предназначен зал Святого Иоанна Павла II.
В храме есть небольшая библиотека.
Бóльшую площадь занимает зал Святого Антония Падуанского, что справа от крипты. Здесь можно увидеть яркое мозаичное панно и скульптуру Святого Антония, выполненную мастером Георгием Адамовым.
Основное помещение храма расположено на втором этаже. Оконные проемы здесь забраны витражами, изготовленными в Польше по эскизам польских и узбекских художников, три из них, в алтарной части, точные копии из базилики францисканцев в Кракове, символизируют три стихии – огонь, воду и воздух.
Здесь же, над дарохранительницей, статуя возносящегося Христа – работы скульп тора Леонида Рябцева и художника Германа Адамова.
Между огромными колоннами, разделяющими зал на три нефа, расставлены ряды массивных деревянных скамей для прихожан. Не только они, но и многие другие столярные и плотницкие работы выполнены братьями Валентином и Андреем Шиховыми, а также Николаем Паплевичевым.
Инженер-конструктор Александр Викторович Пономарёв сообщил, что своды храма – тонкостенные, подвесные, с зазором у стен. Антисейсмические внутренние колонны, с арками и продольными и поперечными рамами, распор на старые наружные стены не передают и останутся стоять вместе со сводами, даже если старые стены рухнут (во всяком случае, он так утверждает).
Против алтаря (который в католических храмах сориентирован на запад, в отличие от православных, ориентированных на восток) размещен 25-регистровый орган. Для его установки была приглашена небольшая компания «Зигфрид Мертен» из-под Кёльна. Глава ее был выучеником крупной боннской фирмы «Иоганнес Клайс», которая и теперь остается лидером немецкого органостроения.
В связи с ограниченностью средств орган требовался максимально бюджетный. Тогда Зигфрид подыскал в Германии в церкви Святого Павла в Бонне подходящий секонд-хенд на 23 регистра. Скромная палитра, однако вполне достаточная по своим ресурсам. Примерно такие органы в католических и протестантских странах устанавливаются во многих храмах среднего размера. Надо заметить, что орган был конструктивно устаревшим, с пневматической трактурой (совокупностью механизмов, обеспечивающих связь клавиатур органа с клапанами и другими устройствами, открывающими или закрывающими доступ нагнетаемого воздуха к органным трубам). Зигфрид взял от этого органа трубы и шпильтиш – игровую кафедру, т. е. пульт со всеми необходимыми для органиста средствами. Далее Мертен добавил еще два регистра, устаревшую и изношенную пневматическую трактуру заменил на электрическую, изготовил новые фасадные трубы. Было применено хитрое техническое решение, позволяющее электрическим подключением соединять клавиши при игре в октавном удвоении. В результате орган приобрел такие звуковые возможности, будто у него не 25 регистров, а добрых сорок!
Юрий Владимирович Зотов, тогда органный мастер Ташкентской консерватории, содействовавший в монтаже костельного органа, считает этот инструмент очень звучным и удачным.
Слева от центрального входа в здание имеется винтовая лестница – путь к пульту органа. Рабочее место нынешней органистки Юлианы Круковской.
Колонны главного зала украшены изображениями библейских сцен. Работы Германа Адамова выполнены в технике гальванопластики. На каждой есть девушка-узбечка и монах францисканец (указание на то, что храм построен орденом Францисканцев и отдана дань уважения земле, на которой он возведен). Эта общепринятая практика применяется и в католических храмах в других некатолических странах.
Узбекские мотивы отражены не только в картинах. Если приглядеться, на одном из витражей можно увидеть цветы и коробочки хлопка, а подсвечники у алтаря выглядят как кусты хлопчатника.
Входные ворота в крипту, прекрасные люстры в главном зале, оригинальные светильники, подсвечники, канделябры, оконные решетки в готическом стиле, лестничные ограждения и перила – авторские работы прихожанина костела уникального кузнеца Владимира Пилипюка. Даже дверные навесы и замки по настоянию отца Кшиштофа Кукулки изготовлены им специально для костела.
Художественное решение светильников пришло не сразу. Было выполнено несколько предварительных эскизов, которые не устроили отца Кшиштофа. Наконец, Владимир Фёдорович обратил внимание на изображения пшеничных колосьев на облачениях священников. В сочетании с виноградными гроздьями он сделал их рефреном своих работ.
Поиски цветного стекла для изготовления светильников проходили по всему Ташкенту и всей Ташкентской области. Например, на темно-коричневое были пущены пивные бутылки и аптечные пузырьки… Вот уж воистину, «когда б вы знали из какого сора…»!
Облицовка мрамором и гранитом придает внутренним помещениям залов дополнительную монументальность и торжественность.
В настоящее время настоятелем ташкентского храма является отец Пётр Кава, уже 25 лет служащий в Узбекистане – сначала в Фергане, а последние несколько лет в Ташкенте.
Епископ Римско-католической церкви в Узбекистане Ежи Мацулевич тоже пробыл здесь около двадцати лет, свое назначение отец Ежи получил от Папы Иоанна Павла II буквально накануне его кончины – 1 апреля 2005 года.
Воскресные мессы в храме ведутся на четырех языках: английском, русском, корейском и польском. Поскольку польский язык актуален прежде всего для польских дипломатов и других официальных лиц в Ташкенте, в период летних отпусков на польском служба не проводится. Местным католикам русского достаточно.
Довольно значительная диаспора южнокорейских католиков привезла к храму гранитную глыбу, что стоит на подходе к нему. На ней планировалась некая табличка, но пока не установлена, как и фонари на лестнице, ведущей к парадному входу в костел.
В 2002 году вблизи храма появилась памятная стела польским жолнежам – солдатам армии генерала Андерса времен Второй мировой войны, которая первоначально формировалась в Узбекистане, а затем по приказу польского правительства в эмиграции (в Лондоне) была выведена на Ближний Восток и принимала участие в боевых действиях.
Автор выражает искреннюю признательность Сергею Адамову, Герману Адамову, Александру Пономарёву, Юрию Зотову, Владимиру Пилипюку, Сергею Комиссарову, Юлиане Круковской, Вадиму Граковскому, Сергею Насырову, Елене Ковшовой, Елене Султановой за помощь в работе над статьей.
