14 октября – День памяти Александра Файнберга

В этом году второго ноября А.А. Файнбергу (1939-2009) исполняется   76 лет со дня его рождения. Но его нет с нами. Уже шесть  лет  прошло после его безвременной кончины 14 октября  2009 года. Эту пустоту в какой-то мере в перспективе  смогут  восполнить  новые издания прозы и публицистики А. Файнберга,   переиздание его посмертного  двухтомника «Стихи. Поэмы. Вольные сонеты» (2009) или всех 14 прижизненных стихотворных сборников, а также  мемуары о нём тех счастливчиков, которые знали его лично, общались и даже сотрудничали с ним. Сегодня мы берём в руки его тонкие прижизненные книжечки стихов с пожелтевшими страницами издательства Гафура Гуляма и окунаемся с головой в чистый водоём живой мысли и чувства.

В день памяти позвонила  Инне Глебовне Коваль, вдове народного Поэта Узбекистана, хотя она не любит этот траурный статус и  по-прежнему предпочитает оставаться женой вечно живого пиита, ведь поэты не умирают – они остаются с нами навсегда. Инна Глебовна поблагодарила всех, кто помнит любимого Поэта и выразила удивление, как много желающих увидеть на могиле А. Файнберга памятник в виде его книг. При жизни в последнем интервью журналисту Ирине Рибар  он делился своими заветными мыслями:

- Наверное, глупо спрашивать, любите ли вы Ташкент, ведь родине посвящено столько поэтических строк …

- Конечно, "я родом был, я родом есть и буду" именно из этого края. Все детство, вся юность прошли здесь. На Домрабадском кладбище лежат дорогие сердцу люди - мать и отец. Куда только не звали… Отдыхайте, ребята, говорю. Здесь каждый волен выбирать, и не осуждаю тех, кто уехал. Что касается меня, то просто не хочу. Что держит, сложно определить. Наверное, любовь к этому городу, привычка. Ведь есть пятый проезд Жуковского, листопады… Я видел, как меняется Ташкент. Ну, как я без Алайского базара? Город - это не только дома, мосты и проспекты. Люди - это и есть город.

Жаль только, что друзей остается все меньше, открывать записную книжку становится страшно, а вычеркивать фамилии не поднимается рука. Мы часто говорим о бессмертии. Ну,  будет тебе две тысячи лет, а вокруг никого. Одиночество - страшно. Бессмертие - это наказание человечеству. Пусть живет то, что ты сделал[1].

В прошлом году на международном фестивале авторской песни и поэзии «Осенний аккорд» в Ходжикенте я читала  стихотворение А. Файнберга «Слово», в этом году – другой его  вольный сонет «Родина». Надо было  видеть, как горячо публика, преимущественно молодёжь,  воспринимает живое поэтическое слово. Пусть живёт и цепляет сердца то, что сделано на века  и оставлено потомкам – стихи Александра Файнберга:

Слово

Где слова не дано – там нет и прав.

Мы отравили древние глубины.

И в берег моря врезались дельфины,

И умерли, ни слова не сказав.

 

Молчат стволы порубленных дубрав.

Локаторы горам прогнули спины.

И меркнет свет над ядерной равниной.

И нету слов у обречённых трав.

 

Не проклянут нас ни вода, ни камень.

Нет слов у псов, добитых каблуками.

Нет слов у птиц, ракетой сбитых влёт.

 

Две тыщи лет от рождества Христова.

А мы живём. И стыд нас не берёт.

Кому ж ты дал, Господь, язык и слово?

 

Родина

 

Меж знойными квадратами полей

Она легла до самого отрога –

Гудроновая старая дорога

В тени пирамидальных полей.

 

Я в юности не раз ходил по ней

С теодолитом и кривой треногой.

Я пил айран в той мазанке убогой,

Где и теперь ни окон, ни дверей.

 

Печальный край, но именно отсюда

Я родом был, я родом есть и буду.

Ау! Европа! Я не знаю Вас.

 

Вдали одно безмолвное круженье.

В зубах травинка. Соль у самых глаз.

И горестно, и счастливо мгновенье.

 

5–Й ПРОЕЗД ЖУКОВСКОГО

 

Инне

 

Когда я устану,

                              пьяна от весеннего ветра,

принеси мне сирени горькую ветку

из того переулка,

                                где в небе труба завода,

где весна навсегда пригнула заборы.

Эта гроздь голубая – бальзам от печали.

Припаду к ней губами – и мне полегчает.

А когда на душе

                              станет вдруг по–осеннему мглисто,

принеси мне охапку

                                     опавших пылающих листьев

из того переулка,

где небо... прощальные стаи...

Эта осень... я помню... она с голубым золотая.

А когда я умру,

                            а умру я, наверно, не скоро –

ты однажды приди

                            к тем деревьям, подъездам, заборам.

Ты приди в переулок,

                                         как в детство чужое однажды.

Там над крышами змей –

                         мой небесный кораблик бумажный.

Улыбнись переулку

                                      легко и светло, как во сне.

Улыбнись без печали,

                                      как небу, как жизни, как мне...

 

 

 

СЕНТЯБРЬ

 

Приходит пора золотого пера.

Любимая,

                  осень стоит у двора.

Стоит, осыпается.

                                  Завтра над ней

проплачет последний косяк журавлей.

На смену туманам придут холода.

В дождях проливных поплывут города.

 

Любимая,

                  осень стоит у двора.

За кругом Полярным гуляют ветра.

В моем же владенье

                                       мерцанье листвы,

перо золотое, бумага

                                         и Вы,

Да на столе деревянном полна

средь яблок осенних

                                         бутылка вина.

...Осыплются дачи за городом шумным.

Уже к ноябрю приготовлены шубы.

И кто–то Вам пишет письмо из Москвы.

Конечно,

                 конечно, уедете Вы.

Вздыхаете к вечеру:

                                        – Как я устала.

Как много листвы в эту осень опало.

И все так печально.

                                      И все так нелепо.

Что делать, любимый?

                                           Окончилось лето.

Люблю я последние дни сентября.

Скрипичным оркестром охваченный город.

Люблю эту свежесть

                                         и ясность погоды.

Природа спокойно уходит в себя.

 

Уходит...

Как мало уверены мы,

то все возвратится к нам после зимы.

В последних туманах

                                       гудят шофера.

 

Любимая,

                  осень стоит у двора.

Она в догоранье короткого дня.

Прощаньем овеяны кроны и лица.

Все шепчет «прости»

                                         и не может проститься.

И женщина горько целует меня.

 

 

  *  *  *

 

Осеннее чудо – мгновенье заката.

Моих облаков золотая регата

всю линию запада тянет на юг.

Ее обгоняет косяк журавлиный.

Пылает колпак водокачки старинной.

И в воздухе пахнет сушеной малиной.

И сладко от горечи скорых разлук.

 

Очерчена дымкой вокзальная арка.

Рекой золотой уплывает байдарка.

И медленно трубы качают над парком

осеннего вальса забытый мотив.

– Прощай, – флюгерок над вокзалом играет.

На ржавой стреле петушок догорает.

И горло свело. И душа замирает.

И копоть на медные шпалы летит.

 

Я знаю – туман по осеннему логу

сползет на луга за железной дорогой,

и краткого чуда печальным итогом

холодные рельсы погаснут во мгле.

Но дети

              проносят закат на гитарах.

Но листья горят у шлагбаумов старых.

Но женщина с веткой рябины

                                                  на шпалах...

Любовь и надежда в осеннем огне.

 

 

  *  *  *

 

Я с весны уж на кладбище не был.

Вдруг увидел, ступив за порог,

что не снег это падает с неба,

а единственный мамин платок.

 

Не явилось бы это виденье.

Но ноябрь стоит на дворе.

День рожденья. Ну да. День рожденья.

День рожденья ее в ноябре.

 

 

  *  *  *

 

Скажи, зачем, бездумно веря,

что все оставил позади,

мечтаешь, свой покинув берег,

на очарованный взойти?

 

Куда? Прекрасно иллюзорна

мечта напрасная твоя.

Очарованья – это волны.

А берег – он всегда земля.

 

 

Песня о друзьях

 

«Что мне твой Нотр-Дам? Что мне твой Колизей,

если падает снег на могилы друзей?

 

Что, красотка, бассейн? Что мне твой лимузин,

если не с кем зайти в угловой магазин?

 

Что мне сотовый твой в ресторанном дыму,

если некому больше звонить по нему?

 

Меж крестов я пройду по январскому льду.

С плит холодных я веником снег обмету.

 

Ты, подруга, езжай. Ты меня не жалей.

Я пешком добреду до берлоги своей.

 

До двора, где у джипов толпится с утра

с деловитыми лицами рвань-детвора.

 

Где на голых деревьях собор воронья,

где берлога — и та уж почти не моя».

 

***

Часов мучительнее нет

И нет страшнее

истязаний,

Когда в груди

не гаснет свет

Гонимых прочь

воспоминаний.

Когда давно забытый

взгляд

И слово без огня и пыла

Душе виновной говорят:

- Ты б не хотел,

но это было.

 

 

 

Созвездие Скорпиона

 

Памяти Александра Файнберга

  

Александр Файнберг  остался навек азиатом

В «вольных сонетах», поэме «Струна Рубайата».

Пророчески сокровенно звучали Поэта  стихи

В Молодёжке, Драматическом и  Ахматовке.

 

И светит нам созвездье Скорпиона,

Соловушкой свистит, ничуть не охая,

Струна живая  балалайки скомороха,

И вторят грустно ей рубаб и бедана.

 

И надо всем «Прощальная Поэта» -

Ушёл Творец и смертным дал завет:

«Даже попранный прахом, поэт остаётся поэтом,

В этом высшая правда. И музыка  высшая в этом».

Ташкент, 14 10 15

 

Гуарик Багдасарова