Исполнилось 110 лет со дня рождения выдающегося узбекского актера Шукура Бурханова

Более полувека Шукур Бурханов был актером театра имени Хамзы - ведущим актером ведущего театра. Он принадлежит к той плеяде строителей узбекского театра, благодаря которым искусство театра стало достоянием общественной жизни, которые заложили основы традиций национальной сцены, принесли узбекской сцене славу и всенародное признание.

…. Как-то летним вечером 1927 года в тенистом парке старой части Ташкента режиссер Маннон Уйгур прогуливался вместе с актером Хикматом Латиповым. Недавно вернувшиеся из Москвы, стильно одетые молодые люди, попив зельтерской воды, решили посмотреть выступления популярных в те годы «синеблузников». Внимание Уйгура привлек коренастый паренек, который вместе с другими усердно «строил» гимнастическую пирамиду, а затем, сменив майку на белую рубашку, вдохновенно читал в поэтической композиции стихи А.Навои.… Кадры кинохроники 20-х годов сохранили для нас это представление (а может быть другое, но похожее). Энергичный юноша в спортивных трусах и майке с энтузиазмом проделывает пластические упражнения - вместе с другими участниками выступления "выстраивает” знаменитую пирамиду, без которой не обходились спектакли художественной самодеятельности того времени. Ничего, в общем-то, особо примечательного в этом подтянутом юноше в черных трусах и майке, с открытым и жизнерадостным лицом не было - среднего роста, крупная, чуть угловатая по форме голова, сильные верхние скулы... Правда, кажется, оператор на мгновение дольше задержал движение камеры на фигуре юного артиста-физкультурника…. После спектакля режиссер прошел за кулисы, чтобы познакомиться и пригласить этого большеголового, скуластого юношу в труппу своего театра. Парнишку звали Шукур Бурханов.

Шукур Бурханов — один из самых ярких и своеобразных актеров узбекского театра. В его творчестве мощно и глубоко проявилась сама суть представления об узбекском национальном характере. Редчайшее артистическое дарование у Шукура Бурханова от природы. Когда в юношеские годы его сверстники начали задумываться над вопросом «Кем быть?», он уже твердо решил — «Буду артистом».

Бурханов пришел в театр в 1928 году семнадцатилетним юношей. Здесь он рос и мужал, здесь получил «высшее театральное образование». Театр стал для него смыслом жизни. Уже через несколько лет ему посвящают отдельные статьи в газетах. Его учитель, Маннон Уйгур, пророчески напишет о молодом двадцатипятилетнем актере, что Бурханова ждет большое будущее. Он много играет, занят почти в каждом спектакле. Среди лучших работ молодого артиста — Горацио в «Гамлете», Фрондосо в «Овечьем источнике» Лопе де Вега, наконец, Гафур в спектакле «Бай и батрак» по пьесе Хамзы. В роли Гафура Бурханов вступает в серьезное творческое соперничество с Аброром Хидоятовым, которого он также считал своим учителем.

Бурханов играет во всех спектаклях театра имени Хамзы, посвященных национальной истории. Он создает образы Джалалетдина из исторической драмы Максуда Шейхзаде, султана Хусайна Байкары из пьесы Уйгуна и И.Султана «Алишер Навои». В спектакле «Муканна» по пьесе Хамида Алимджана Шукур Бурханов сыграл роль предводителя арабов Саидбатталя, проявив неординарность своего таланта и мастерства.

Выдающийся российский актер Борис Андреев с улыбкой вспоминал, как непросто ему было на съемках фильма «Илья Муромец» в сценах с Калином-царем, которого играл Бурханов. Темперамент узбекского актера, яркий и выразительный облик его персонажа затенял героя фильма, что не было предусмотрено сценарием. А в жизни, дружба этих двух крупных актеров, родившаяся на съемочной площадке, продлилась долгие годы.

Поразительна способность Бурханова проникать в глубину психологию персонажей. На сцене ему было подвластно все — от шекспировского Гамлета до остросатирического образа Городничего из комедии Гоголя «Ревизор». Но лучшие его создания связаны с великими трагическими характерами. Все, кто видел Бурханова в ролях Брута в спектакле «Юлий Цезарь» Шекспира, Улугбека, царя Эдипа, пережили настоящее потрясение.

Трагическое искусство требует от актера огромной душевной силы, погружения в море человеческих страданий и страстей. Шукур Бурханов был истинно трагическим актером. Его могучий темперамент, удивительная пластика, редчайший по красоте голос — мощно воздействовали на зрителей.

Роль Брута стала одной из вершин в творчестве Бурханова. Актер создавал монументальный образ, и в то же время — его Брут живой человек, по жилам которого течет горячая кровь, был образцом доблести и человеческого благородства. Он был необычайно прост, но при этом — величав и трагичен.

Шукур Бурханов обладал уникальной способностью — находясь в полной неподвижности, восхищать зрителей внутренним движением чувства, голосом, взглядом. На всю жизнь запомнили несравненное искусство актера те, кто хоть раз видел его на сцене.

В 1958 году в спектакле «Дядя Ваня» по пьесе А.Чехова(режиссер И. Радун), Ш.Бурханов сыграл роль Войницкого. Тактовка Бурханова заметно отличалась от широко распространенного в то время прочтения образа Войницкого, как рафинированного сельского интеллигента, «русского Гамлета». По замечанию критики, актер выводил наружу чеховский подтекст, а протест дяди Вани против Серебрякова в его игре вырастал до открытого бунта. Тем безысходнее и трагичнее казался финал спектакля.

В исторической трагедии Максуда Шейхзаде «Мирза Улугбек» изображены последние годы великого сына узбекского народа, его борьба и трагическая гибель. Актер показал истоки трагедии Улугбека — сложного и противоречивого человека, могущественного правителя и гениального ученого. Это была великолепная удача актера, создавшего глубокий и целостный образ величайшего мыслителя Востока.

Вершиной трагического искусства Бурханова стал образ Эдипа из трагедии Софокла «Царь Эдип». Античная трагедия в трактовке актера стала трагедией человека, мужественно борющегося с беспощадной судьбой. Эдип Бурханова не исключительный герой, а человек, какой он есть. Актер отказался от внешних эффектов, которыми богата античная трагедия. В образе Эдипа он видел не повод для удивления зрителей страстями, каких те никогда не испытывали и не испытают, а живого человека, жаждущего познать истину. Как бы трагична не была эта истина, какую бы злосчастную роль не сыграла в его жизни, Эдип преодолевает страх и отвергает жалость, пресекая всякую попытку помешать ему. Для него нет двух правд. Правда одна, и он должен ее узнать.

Уже в Бруте, затем в Улугбеке и еще более отчетливо в Эдипе, актера интересует не гармонически развитая личность и даже не стремление к гармонии. Не душевная гармония, а душевный разлад крупной личности — объект исследования актера. Именно внутренний разлад лежит в основе своеобразия проявлений могучего темперамента актера, находящего свое выявление не в бурных взрывах и вспышках, а в мощном внутреннем напряжении.

Не часто в истории театра встречаются такие счастливые совпадения творческой индивидуальности актера с драматическим характером, когда в создании художественного образа, кажется, помогает сама природа. Стихия таланта Бурханова, особенность его темперамента, поражающего сдерживаемой мощью и силой переживаемых страстей, нашли в Эдипе долго искомую актером человеческую и сценическую масштабность. Его голос словно парил над зрительным залом, до дрожи в позвоночнике, до мороза по коже тревожил зрителей в моменты трагических подъемов.

В 1976 году из Московского Государственного Института театрального искусства в Ташкент приехали выпускники режиссерского и актерского факультетов на просмотр спектакля «Неоплаченный долг» по пьесе У.Умарбекова с Ш.Бурхановым в главной роли. По признанию руководителя этой группы, из многих предложенных им вариантов просмотра лучших постановок в разных республиках, они выбрали именно этот спектакль, чтобы увидеть, по ее словам, «последнего трагического актера современности».

О длительных, подчас изнурительных репетициях с Ш Бурхановым спектакля «Неоплаченный долг», где тот исполнял роль Сулеймана ата, о том сколь требователен был актер к самому себе, вспоминал постановщик этого спектакля режиссер Р.Хамидов.

По ходу действия спектакля актер никак не акцентировал нравственной значительности своего героя – старого пастуха Сулеймана ата. Напротив, Бурханов не упускает возможности подшутить над своим персонажем, лукаво улыбнуться его простоватости, потертым, видавшим виды халатом, чуть сдвинутой набок тюбетейкой. И в то же время, с первым же выходом Сулеймана ата на сцену, когда он неспешной, мягкой походкой, привычно заложив руки с пастушьей палкой за спину, возвращается с дальних лугов, возникало чувство значительности этого человека. Такое ощущение было и в «Улугбеке», и в «Эдипе»... Не важно, кого играл актер — царя, ученого или простого пастуха: дело в масштабе актерской личности. Все реже современный узбекский театр дарит мгновения, когда в значительности актерской личности вспыхивает и раскрывается сама природа театрального искусства, когда захватывающая и неодолимая сила актерского обаяния подчиняет, покоряет зрительный зал и ведет за собой.

Бурханов был самозабвенно предан искусству. Он вкладывал свое большое, благородное сердце в грудь своих героев. Многие приезжали в Ташкент на спектакли театра имени Хамзы специально, чтобы увидеть на сцене его игру.

Имя его еще при жизни стало легендарным. Его рисовали художники, поэты посвящали ему стихи. Каждый мальчишка знал героев, сыгранных им в кино, на улице они так и звали его — Ялантуш. Он не любил жаловаться на судьбу. Природная стойкость помогала ему переносить жизненные невзгоды. Бесценен вклад Шукура Бурханова в узбекское театральное искусство. Особенно дорог его пример бескорыстного служения театру. У него были все почести и награды, какие только могут достаться актеру. Но выше всех наград он ставил любовь и уважение зрителей. Эта любовь была завоевана огромным талантом и упорным трудом. Неизгладим образ Шукура Бурханова из памяти благодарных зрителей, всех, кто знал его по сцене и в жизни.

 

Ильдар Мухтаров,

доктор искусствоведения