ДЖАКОМО ПУЧЧИНИ – ЗНАКОМЫЙ НЕЗНАКОМЕЦ. СИЛА ВСЕПОБЕЖДАЮЩЕЙ ЛЮБВИ.

    Жизнь и судьба великого итальянского композитора Джакомо Пуччини сегодня представляются почти безоговорочно гармоничными и благоприятными. В самом деле, чутко уловив дыхание совершенно новых веяний в искусстве и театре,Пуччини стал одним из самых ярких лидеров этой новизны. При этом он не только утвердился в истории как самобытнейший из новаторов оперной драматургии на рубеже XIX и XX веков, не только вызвал к жизни новый тип и самих опер, и характеров героев. Но и удостоился в этой новизне стать доступным, понятным, популярным, общепризнанным  и почитаемым композитором практически во все периоды своей жизни.

      Уместно вспомнить и о том, что Пуччини родился в семье потомственных музыкантов. Среди его предков – знаменитый органист XVIII века. Его дед был достаточно известным оперным композитором, а отец основал в городе Лукка школу, формирующую музыкантов. Юный Пуччини рано потерял отца – а мать не

жалела скромных средств, считая своим долгом сделать сына большим профессиональным музыкантом. Уже в десятилетнем возрасте Джакомо в достаточной мере владел игрой на органе, и с самых юных лет испытывал неудержимое тяготение к оперному искусству.

     В консерватории Милана Пуччини учился в классе видного композитора Амилькаре Понкиелли. Там он неистово стремился постигнуть законы творчества, с увлечением впитывая новейшие достижения театра. Уже тогда он восхищался «Кармен» Жоржа Бизе – и не потому ли,что в сплетении жизненной правды с высокой романтикой духа эта опера проложила путь и к его собственной поэтике?

     Теоретики-музыковеды относят творчество Пуччини к веризму. Но самому композитору было суждено пройти по этому пути гораздо дальше, глубиннее, фундаментальнее, утонченнее. В произведениях «типичных» веристов (как известно, название этого течения возникло от итальянского слова «веро» - «правда») характеры героев представляют собой подлинные клубки непростых противоречий. В особой «правде» их поступков, оценок, черт индивидуальности не всегда легко найти оправдывающую позитивность, в правоте и неправоте их натур превалирует устремленность к открытой эмоции, к неуправляемым страстям. Потому в веристских операх практически не встретить убеждающе положительных героев, - и если мы решимся судить их по мерам человеческих законов – то случаи вины будут своим количеством заметно опережать случаи правоты.

   Совсем иная палитра характеров раскрывается в пуччиниевских творениях. В основе их – сила высокой и истинной любви, которая старается преодолевать препятствия, невзгоды и злодеяния мешающих сил. В расцветах этого чувства лучезарность всегда сплетена с ноткой обречённости. С прозрачным намёком автора на то, как призрачно и хрупко счастье человеческое, и сколь легко и просто разбить его нашими же собственными руками. Сквозь коллизии этих испытаний проходят и обитатели бедных парижских мансард в опере «Богема», и певица Флория Тоска и художник Марио Каварадосси во «Флории Тоске», и сияющая любовью, верой и надеждой японка Чио-Чио-сан, прозванная Мадам Баттерфляй в одноименном творении Пуччини, и иные его герои. Вот ещё одно удивительное свойство его драматургии – пройдя несколько кругов столкновений, перипетий, израненные, измученные – пуччиниевские герои перед финалом обретают возможность быть вместе. Но эта истинная гармония осуществляется для них уже в ином, надчеловеческом мире…

     Пуччини – редкостный мелодист. В симфонизме его сплетения человеческого голоса с оркестровым звучанием расцветают большие, возвышенные, устремленные ввысь чувства и страсти. А оркестр как полноценное действующее лицо живет, дышит, возрождается и умирает вместе с героями… Композитора отличает редкостное ощущение стиля. В «японской трагедии», как он сам определил жанр «Мадам Баттерфляй» - ему удается с удивительной тонкостью вкрапить в мелодическую ткань оперы подлинные японские мотивы. Тема колыбельной оттеняет скрытый трагизм надвигающихся событий, предзакатное море кипит своей таинственной безбрежностью под крики чаек, а в суровой самурайской теме Смерти отчетливо ощущается и острота древнего клинка, который помогает «с честью» уйти из жизни, и непреклонность суровых законов, и мистическая таинственность. В «Богеме», в описании жизни Монмартра уже угадываются почти джазовые интонации в духе эстетики именно этого периода и уклада жизни, а в «китайской» «Турандот» отточенность ритма и непривычная «пряность» гармонии оттеняют жесткость непреклонных и суровых законов, которым противопоставляется Любовь, отождествленная с зарей, с рассветом духа и мира…  

    Отрадно, что в нашем ГАБТ имени А. Навои сейсчас идут три «главные» оперы Пуччини – «Богема», «Тоска» и «Мадам Баттерфляй». И автору этих строк посчастливилось быть постановщиком всех этих трёх творений композитора. Отрадно, что зритель наш неизменно воспринимает их с горячитм переживанием, а новые и новые поколения певцов-актеров радуют в воплощении пуччиниевских образов обилием новых штрихов и нюансов исполнения.

   Что можно добавить в качестве штрихов к портрету Джакомо Пуччини – истинного и живого «знакомого незнакомца»? Прежде всего, его неуклонную устремленность к жизни, любви. Стремление найти в новизне истинный путь, без сожаления исправляя плоды своего труда, которые не удовлетворили его задумки. Известно, что первое исполнение «Мадам Баттерфляй» в редакции, изобилующей, помимо новизны, некоторыми проблемами формы – встретило довольно сдержанный прием публики. Автор существенно переработал оперу – и в этом виде шедевр Пуччини победоносно шествует по сценам мира до сего времени.

    Дитя своего времени, Пуччини испытывал стремление ко всему новому. Одним из первых он научился вождению автомобиля, и до конца дней своих увлеченно ездил на новейших для своих дней марках этого нового детища эпохи.

Почувствовав «ускорение» бега дней ХХ века, композитор практически отказался от «принятых» оркестровых вступлений к операм – все его творения начинаются динамично и экспрессивно, сразу вводя слушателя в сердцевину действия. Но оркестр и в союзе с певцами, и в развернутых симфонических фрагментах опер – стал поистине новым «действующим лицом» практически всех пуччиниевских опер.

     …Когда меня спрашивают, в чём главная суть творчества Джакомо Пуччини для нас, живущих в бурном и непростом XXI веке, я вновь и вновь перебираю в сознании множество красноречивейших выражений этой сути. И в который раз переплыв этот океан высоких чувств и устремлений, неизменно причаливаю к одному из величайших островов этого удивительного архипелага. К знаменитой арии Принца Калафа из последней оперы Пуччини – «Турандот».  Силы композитора подорвала коварнейшая болезнь века – онкология горла, и Маэстро ушел из жизни в 1924 году, не завершив работы над этой оперой. Но он успел оставить нам историю  жестокой принцессы Турандот, загадывающей избраннику три роковые загадки. Не отгадавший хотя бы одну из них должен быть осужден на казнь. В причудливости таинственных переплетений сюжета горячее сердце влюбленного Принца подсказывает ему единственно верные ответы. Теперь сама жестокая Турандот должна отгадать имя Принца – и если она правдами или неправдами найдет ответ – герою снова грозит гибель…

    И вот в темноте Ночи, в которой затаились Зло и Жестокость, Калаф поет свою знаменитую арию о том, что, несмотря ни на что, с восходом Солнца он непременно победит жестокую Турандот и обратит её душу к Любви и Милосердию. Эта финальная фраза  арии с её взлетом мелодии ввысь – пламенное « Vincero!» («Я одержу победу!») – остается для нас, пожалуй, самым важным и весомым заветом великого Маэстро Пуччини, который свято верил в мощь Любви и Надежды, которые даже в самых тяжких испытаниях могут спасти и мир, и душу Человеческую…

Андрей СЛОНИМ,

Режиссёр-постановщик ГАБТ имени А. НАВОИ, 

Заслуженный работник культуры Узбекистана