Полвека тому назад Ташкент принимал высокого заокеанского гостя: Премьера-министра Канады Пьера Эллиота Трюдо. Продолжение

10

Высшая партийная школа.

 

Не каждая республика могла похвастаться такой роскошью как ВПШ. На

Кавказе такая была только в Баку, в Прибалтике – только лишь в Вильнюсе. В

густонаселенной Центральной Азии – в Ташкенте и в Алматы. В ташкентскую

школу нередко приезжали слушатели из Афганистана, Китая, залетали

«перелетными стаями» слушатели из африканских стран. Да и российские

партийцы были не прочь провести полгода жизни, а то и больше, на теплой

восточной земле. Особенно если из Сибири, из Дальнего Востока, или из

Приморского края.

Александр Галич, подчеркивая пафосность тех школ, пел:

 

«Тишина на белом свете, тишина,

Я иду и размышляю, не спеша, —

То ли стать мне президентом США,

То ли взять… да окончить ВПШ-а»

 

Продолжая тему, нам, дорогой читатель, впору продолжить:

 

А быть может, но быть может,

Мне с премьером из Канады

Просто вечер провести?

 

То ли он меня научит,

То ли мы его научим,

Что такое – жизнь ночная –

 

11

 

на Восто-о-оке.

 

Где в тягучем дней потоке,

Соблюдая все приличья,

Равновесье мы сумеем обрести?

 

Как же в клубе интересном,

Всей советской молодежи

Полагается вести?

 

Особливо если ночью,

Особливо если после десяти–и–и…

 

Самая первая такая «школа», послужившая образцом всех остальных,

была создана в 1911–м году в пригороде Парижа. Андрей Вознесенский написал

о ней целую поэму, не позабыв упомянуть в её строках «плотины Чирчика».

Есть в поэме такие слова:

 

Эмигранты селились в Зимнем.

А России

сердце само —

билось в городе с дальним именем -

Лонжюмо». 7

 

Да… и сердце там билось не одно. Сердца там бились в унисон. Наполняя

Париж и его пригороды новыми идеями. Лекции в первой партшколе читал

Владимир Ильич. Вслед за ним перед слушателями выступала мать-патронесса

идеи равенства полов – товарищ Инесса Арманд. В школе Лонжюмо Инесса

Арманд была не только лектором, но и завучем. Обратно в Питер они и вовсе в

 

7. Вознесенский А. https://www.ruthenia.ru/60s/voznes/lonzhumo.htm

 

12

отдельном купе прикатили. От Парижу до родного Санк-Петербурга, к слову

сказать, поезд в те годы полз неделечку, а то и больше.

Появлялся за лонжумойской лекторской трибуной товарищ Анатолий

Луначарский. Даже Лев Каменев с Григорием Зиновьевым лекторствовали в

первой партшколе.

Среди слушателей, к примеру, Серго Орджоникидзе. Вот каково же было

ему, добропорядочному образцовому семьянину, слушать лекции мадемуазель

Арманд о грядущей коммунистической свободе от семейно-нравственных уз? А

с другой стороны, не пойдешь на занятие, так ведь Ильич может обидится.

Хотя и то правда, что ни о каком гендерном равенстве в первой партшколе

речь не шла. Поскольку среди множества слушателей мужского пола, раз-

единственной слушательницей оказалась уроженка деревни Калинкино Анна

Ивановна Иванова. Простая и скромная работница «Российско-американских

мануфактур» из Псковской губернии. Надо же, вот и тут ведь американский

след. Нда-а… Не иначе, как по просьбе Саввы Тимофеевича Морозова –

спонсора новой школы - пригласили её во Францию на партийную учебу. По

задумке вождя мирового пролетариата, парт - школьники после выпуска

должны были возвращаться в Россию. Чтобы проводить нелегальную работу

среди непросвещенной массы трудящихся. Однако след Аннушки Ивановны

так в Париже и затерялся. Похоже, поменяла добровольная слушательница там

одну нелегальную работу на другую. Хотя, говорят, Анна Ивановна аккуратно

посещала лекции Инессы Арманд и дотошно штудировала её брошюру «О

женском вопросе». И пропагандировала среди парт-школьников, а также среди

французских рабочих, актуальность идеи свободы от брака и от прочих

буржуазных предрассудков.

Школа Лонжюмо так и осталась прообразом партийно-идеологической

подготовки отнюдь не юных "школьников". Однако в отличие от французского

прототипа, партшколы семидесятых годов прошлого века были строго

номенклатурными. Отныне набор шел исключительно на основании

направлений от партийных комитетов и в зависимости от должности каждого

 

13

 

абитуриента. В просторных свеже-отремонтированных общежитиях обитали

исключительно представители выборных партийных органов.

Парт-школьникам не грозило участие в посевных кампаниях, и уж тем

более, в прополке сорняков. Даже когда город, кипевший студентами,

приезжавшими из самых разных кишлачков, затихал, а потом и вовсе

опустынивался на время долгой хлопкоуборочной кампании, парт-школьники,

не ведая горя, продолжали жить своей размеренной жизнью. Ни ежедневные

отчёты по сбору урожая, ни пропесочивания нерадивых, кои никак не могли

достичь заоблачно высокого плана – а подложить кирпичи в фартук с хлопком

нередко мешали «пробелы» воспитания – словом, ничто земное не будоражило

безмятежное существование «партшкольников».

Даже в самый разгар хлопкоуборочной страды они невозмутимо

наслаждались благами столичных радостей. Сидели за партами, парились в

местной баньке, гурманили в столовых ВПШ с символическими ценами в

меню, отпечатанном на ректорском Ундервуде.

Региональными партшколами ведали республиканские ЦК партии. И хотя

обычно руководители ВПШ сами приезжали в ЦК, чтобы получить инструкции,

или же, наоборот, выволочку, случай был исключительным.

 

Утром следующего дня ответработник, на правах куратора, направил

стопы в ташкентскую высшую партийную школу. Шел он туда, уповая на

пропагандистов и пропагандисток высокой коммунистической морали.

Ректор, вместе с двумя проректорами, встречали его у входа.

– Давайте-ка пройдём в Ваш кабинет. Поговорим для начала приватно, –

строго сказал он ректору. В сердцах обоих проректоров вспыхнула давняя

надежда.

Миновав симпатичную секретаршу, умело преграждавшую вход в кабинет

во всех других случаях, ректор пригласил нежданного гостя за круглый стол для

совещаний. Присели.

– Сколько сейчас у вас слушателей?

 

14

 

– Двести тридцать человек.

– Из России есть?

– Есть, конечно же есть.

– Из каких городов?

– Из Благовещенска, Иркутска, Омска, из Тюмени есть, из Казани,

Барнаула, из Бугульмы…

– Еще из каких республик? – остановил его куратор.

– Грузия, Армения, Таджикистан. Из Киргизии есть слушатели. Ну и

Афганистан, конечно.

– Симпатичные есть девушки? И парни?

– Ну да, есть и симпатичные, – не растерялся ректор, проявив

всестороннюю осведомленность.

– Сегодня их особо не загружайте! Минимум занятий, мероприятия лучше

совсем отменить. Завтра тоже не стоит их мучить. – ректор еле успевал кивать

головой. - Выберите таких… поярче, раскованных таких. И помоложе. Ребят

подберите спортивных… таких, чтобы танцевать умели. Шустрых, толковых.

Все понятно?

– Понятно, – машинально вторил ему ректор.

– Мероприятие у нас будет. В ресторане «Зеравшан». Туда нужно человек

тридцать - сорок, не больше. Когда отберете, нужно собрать их в зале и

проинструктировать.

 

Вконец сбитый с толку ректор спросил:

– М-м-м… а… о чем… инструктировать?

– Скажите, чтобы оделись все … Черт побери! – куратор будто

размышлял вслух. - Тут ведь лучше не в парадных костюмах… Нет, никакой

торжественности не нужно. Неформально! Водолазки, легкие брюки... У Вас

свой магазин в партшколе есть? Для таких случаев?

– Есть - есть. Не уверен, что именно «для таких случаев»… но магазин

имеется.

 

15

– Хорошо, – понял его заминку собеседник. Я скажу, чтобы из сектора

подбросили что-нибудь интересное. Обувь новую. Брюки. Вам нужно

проследить, чтобы весь дефицит выставили на полки. Для них. Эту группу

хорошенечко отоварить.

– Хорошо, прослежу.

– Скажете: сегодня без двадцати минут десять…

– Это ведь уже через полчаса.

– Вечером!

– Понял, – согласился уже совершенно ничего не понимавший ректор.

– Скажете: в 21.40 их будет ждать автобус. Около проходной.

– У нас проходная в 23.00 закрывается. На вход. А на выход – как раз в

21.30.

– Придется открыть. Сегодня проходная будет работать до четырех утра.

– Понятно, – прошептал огорошенный ректор.

– В 22.00 они должны быть у входа в ресторан «Зеравшан». Там их

проведут в зал. Есть там такой: тихий - спокойный. Внизу, в подвале.

Объясните, чтобы вели себя… раскованно. Пусть заказывают себе вино,

шампанское. И даже коньяк могут заказывать.

– И коньяк??? – переспросил ректор

– Да и закуску тоже! Будет нормальная развлекательная программа.

Ректор отметил про себя, до чего выразительно куратор партшколы

произнес слово «нормальная».

– Стипендия у них была в начале месяца. На ресторанный коньяк хватит

ли? В «Зеравшане» цены не те, как в нашей столовой. Так «укусят», что не

закусишь.

– Об этом пусть не думают. Счет им выставлять не будут.

– Мне тоже… с ними?

– Ни в коем случае! Как раз вас там и не надо. Они уже взрослые.

– Проректорам?

 

                                                                         ДИНОРА АЗИМОВА

                                                            продолжение следует