стучат,
сердца стучат…
Звучит - не марсия 1
Гафур Гулям
Ушел Бехзод Садыкович Юлдашев. Президент Академии Наук Узбекистана.
Кажется – вот вышел и скоро вернется. Просто уехал в ЦЕРН, чтобы погрузиться в
новый эксперимент. Но… на этот раз – нет. Уехал без обратного билета. Уехал
насовсем!
И у каждого, кто причастен к миру науки в нашей стране, в душе - темная
пустота…
Вот уже два дня как мне снится отец. Смотрит требовательно, строго, жестко.
Что не так? Что нужно сделать? Сегодня, наконец, поняла: отец хочет, чтобы
сказала я слова, которые он не успел. Не произнес, потому что не мастер был
выражать сентименты.
При всех сложностях своей жизни, Садык Азимович был счастливым человеком.
Его ученики были важнейшей составляющей его счастья. Бехзод Юлдашев попал в
его фокус с самого первого курса. Запомнил с той поры, как тот пытался построить
«модель колайдера». Первокурсник! У него еще основные предметы впереди, а уже
«колайдер» собрался мастерить… Такая дерзость злила и… привлекала внимание.
Нового студента профессор отчитал, посоветовав ему сначала изучать основы.
Но… глаз с юноши с той поры не спускал. Поскольку почувствовал масштаб
первокурсника физфака Бехзода Юлдашева.
У каждого поколения в науке своя судьба. Признаться, прежнему поколению в
созидательном плане повезло больше. Чего стоило создание института ядерной
физики… Создание уникального объекта Физика – Солнце! Бехзоду Садыковичу
1 Марсия – посмертная ода
2
выпала своя – не менее важная, и, пожалуй, намного более тяжкая миссия:
сохранить уникальные объекты. Передовое оборудование. Специалистов удержать.
Сохранить науку! Сохранить в то время, когда та была государству особо и не
нужна. Как старая и нелюбимая жена. Выгнать - не выгонишь, душу не греет…
Только расходы на нее.
Конечно, в зарубежье Бехзод Садыкович участвовал в работе серьезнейших
команд. О том, с какими центрами сотрудничал, несложно узнать, ознакомившись
с его биографией. Однако от родины не отрывался. Ну не смог бросить, «оставить
на улице» растерянных ученых, чьей символической зарплаты хватало на пол-
месяца загрузки холодильника.
Академик Юлдашев вертелся - крутился – выкручивался, делая все возможное и
невозможное, чтобы спасти институт ядерной физики, который вот-вот должен
был закрыться, чтобы не рассыпалась Солнечная печка, не закрыли институт
рукописей…
С Вашего, дорогой мой читатель, позволения, два слова о маме президента
Академии Наук. Имя у нее было нежное, как материнская ласка, древнее, как
человеческая жизнь: Бахри-хон.
Видела я ее всего один раз, однако впечатление осталось на всю жизнь.
Незабываемое.
Если от площади Пушкина двигаться в сторону площади Горького, после моста
есть поворот налево, а затем, через 300+ метров дорога упирается… в территорию
ташкентской фабрики грампластинок. Вернее – упиралась. Вот именно там мы и
повстречались.
За ташкентскими грампластинками по сей день охотятся собиратели раритетов.
Торговали ими даже и на Арбате – мне доводилось держать в руках ташкентский
винил в стольном граде. Уходили пластинки нарасхват. Как мне припоминается,
Бахрихон опа был на той фабрике главным человеком. Она провела по цехам. В
каждом цеху успевала похлопать по плечу какую-нибудь бригадиршу, спросить у
3
работниц про их детей – по именам! Встречали ее улыбками, провожали добрыми
взглядами. Оценить такое уважение работников я смогла гораздо позже, когда
проходила практику как промышленный социолог на пром. зоне Москвы. Накаких
улыбочек вам там и не снилось.
Незабываемое обаяние, сияющая харизма Бахрихон опа, обожание коллектива…
не оставляли сомнений: то был системообразующий человек не только в малой, но
и в большой семье. Старшая сестра Гафура Гуляма – была она своим братьям -
сестрам и советницей, и наставницей. Вот какая мама вырастила на наше счастье
дерзновенного первокурсника Бехзода Юлдашева!
Привычка заботиться о сообществе, думать о всех, считывать невысказанную
информацию, принимать на плечи ответственность за другую судьбу – уж простите
мне великодушно литературный штамп! – впиталась с материнским молоком. Шли
годы. Студент забыл гневную отповедь, с которой и началось первое знакомство, и
тихо-потиху стал избранным учеником профессора Азимова. С которым учитель
делился научными проблемами, трудностями, кому мог посетовать на
непонимание… Вот этого ему хватало по жизни с избытком. И с годами прессинг
только нарастал.
Если с институтом ядерной физики все было понятно: ядерная угроза, ядерное
противостояние, возможность превентивного удара… так с Большой солнечной
печкой – дорогостоящим объектом с неясным на тот момент для большинства – в
том числе и для руководства самой Академии Наук – предназначением…
Продвижение наукоемкого объекта в годы, когда разваливался Союз, было
воистину «хождением по мукам». В свои последние дни, когда нервы, и – увы! –
сердце было на исходе, Садык Азимов звал в малый зал научных заседаний тогда
еще молодого ученого Бехзода Юлдашева, делился с ним своей болью.
Десятки лет пролетели над головой. Сейчас я работаю в Афганистане, бываю в
разных уголках этой красивой страны. И каждый раз вспоминаю семейные
4
истории, которые передавали боязливым, тихим, осторожным шепотком, о том,
что, когда Коканд наводнили дашнаки, какая-то родня уходила с Афганистан.
О, Небо, как много в этой жизни зависит от случая! Только теперь понимаю, что
все могло сложиться по-другому… Не было бы в жизни никаких институтов
ядерной физики, не говоря обо всем остальном. Хотя старые угрозы всегда рядом!
Когда читаю предложения изъять из наших школьных программ физику -
химию… холодею. Черная тень замечательных добро-соседей неизменно маячит
над головой. Потом осторожно добавят религиозные предметы в программы, а
дальше процесс уже не остановишь...
Академик Садык Азимов умер внезапно, неожиданно. На годовом партийном
собрании. В самый разгар гдляновской кампании. Его умело и стратегически
посадили в первые ряды. А когда дошло до критики, основной докладчик,
уставившись на него – только вот пальцем не указал! - стал рассказывать о
«некоторых ученых, которые в угоду своим псевдонаучным амбициям создают
гигантские объекты непонятного назначения на народные деньги».
Объект Солнце к «народным деньгам» отношения не имел. Но если поточнее,
так объект только привнес в народную копилку, и привнес немало. Создание
Большой солнечной печи было проектом Варшавского договора, реализованного
на средства этой организации. Для реализации объекта была нужна
инфраструктура: городок-спутник, дороги, водопроводы, продовольственная
сеть… И все это было включено в проектную смету упомянутой организации. Был
дан толчок развитию Газалкента, Паркента, прилегающих садов, фермерских
хозяйств… Но сколько же крови, нервов, пота ушло на то, чтобы приземлить такой
сложный проект в Узбекистане! Академик Садык Азимов слушал «обличительную
речь» минуту – другую, потом откинулся в кресле и… ушел. Не захотелось ему
плыть дальше в таком направлении.
5
Человек, который вышел из дома, направляясь на партсобрание бодрым шагом.
Отпустил утром шофера: «Не жди, отдохни сегодня. Сам дойду – сам вернусь.
Видишь, погода замечательная».
Когда привезли его тело… и Кадыр Гафурович Гулямов, и Бехзод Садыкович тут
же возникли на пороге. И не уходили несколько недель. Гдляновская компания
шла полным ходом, люди… боялись даже соболезнование выразить, боялись
прийти, боялись, что здесь их увидят... А вот ученики оказались бесстрашными.
Еще два года после ухода Садыка Азимовича наша мама по-привычке звонила на
директорский телефон в институт, и… просила прислать машину. То в
поликлинику ей было нужно, то в институт, то – навестить больную подругу.
Кадыр Гафурович Гулямов тут же присылал! Тогда я и не задумывалась… но
сейчас-то понимаю, что новому директору института приходилось пересаживаться
на такси, в машины сотрудников, уступая директорское авто… вдове бывшего
директора. Вы в каком кино такое видели???
Кадыр Гафурович, мне нужно, чтобы Вы услышали эти слова.
Слова признательности учителя своему ученику!
Бехзод Садыкович Юлдашев сделал своему учителю три юбилея. Каждый - в
сложное, неблагоприятное время. Ислама Абдуганиевича раздражали такие
мероприятия: в его семье были свои отношения с отцом. Почитание вызывало в
нем острую негативную реакцию.
Постарайтесь меня правильно понимать: только ленивый не критикует
ушедшего патриарха. И я сосем не об этом. Здесь, в афганских реалиях по - новому
познаешь высокую роль лидеров, стоявших у руля страны: Шарафа Рашидовича,
Ислама Абдуганиевича – как же сложно ему было ставить на ноги страну, когда
под боком такое «добрососедство». Ну да, не до юбилеев было… На афганских
контрастах по достоинству ценишь стратегию в отношении прав женщин и
6
действенные механизмы их защиты, разработанные за годы правления президента
Ш. М. Мирзиёева.
Низкий поклон Вам, Бехзод Садыкович! Не побоялись Вы поставить себя под
риски выговоров, смещений с должностей. Вы сделали-таки праздник: 90 лет, 100
лет, недавно – 105 лет со дня рождения академика Садыка Азимова. К счастью, на
последнем юбилее в руках оказался телефон, и мне удалось записать выступление.
Приведу ниже.
Для молодого поколения Бехзод Садыкович – почтенный ученный, а для нас он
по-прежнему молодой человек. Тот самый, кто на семейном празднике мог
вскочить на эстраду и спеть «My Way», “Yesterday”. Мало кто знает, что у нашего
президента был замечательный баритон. Из пластинок ли, которыми изобиловало
его детство, из старых ли магнитофонных ли записей популярных певцов, коим он
так талантливо подражал, но был у него артистический дар. Самоучкой в
певческом искусстве, оказавшись в малом кругу, пел он так, что заслушаешься…
За незабываемые праздники среди нелегких буден, столь значимые для меня, для
нашей семьи, за события, о которых не устаю внукам рассказывать – Вы, дорогой
Бехзод Садыкович, Вы стали мне братом.
Уход ваш переживается, как уход брата – надежного и верного, чье плечо
ощущаешь в самые трудные минуты жизни. Точно знаю: немало найдется таких,
кому, как и нам, вы были опорой в тяжелые дни.
Вот за эту надежность и неизменчивость В– какая не была бы погода на
дворе, какие ветра не сотрясали бы политический небосклон, - вот за это
ученый, да и не самый ученый люд, любит Вас и почитает.
Мы переживаем Ваш уход.
Для нас это - личная утрата и личное горе.
Что ж… так и вижу наших опечаленных предков – великих натурфилософов Аль
Фараби, Авиценну, Бируни, Хорезми, Улугбека… в Садах Мудрости. Великая
перекличка времен. Отец мой – создатель института Ядерной физики и Солнечной
7
печи (второй на планете!) тоже будет сидеть за тем столом. И Вас пригласят они в
свой круг. Есть им теперь от кого узнать, что творится на древней земле.
Благословляйте нас.
Динора Садыковна Азимова – профессор, сценарист, член
союза писателей
