Он всматривался в грани бытия...(размышления о великом композиторе Петре Ильиче Чайковском в связи с 180-летием со дня его рождения). Часть 2

Я счастлив, что в своем творчестве мне довелось прикоснуться к необычайной сложности и многоплановости оперной драматургии Чайковского. Уже достаточно давно, в середине отдаленных восьмидесятых мне посчастливилось поставить «Пиковую Даму» в Москве на сцене Театра-студии оперы Академии имени Гнесиных. Замечательный дирижёр-мастер Олег Михайлович Агарков (к сожалению, уже давно ушедший из жизни!) и группа талантливых молодых певцов со всем энтузиазмом создавала вместе со мной этот спектакль, в котором, к счастью, многое из задуманного осуществилось – и он еще лет пятнадцать шел на московской сцене. А в нашей стране пятнадцать лет назад на сцене родного театра – ГАБТ имени А.Навои – я осуществил давно задуманную постановочную версию «Евгения Онегина» с прекрасным сообществом наших замечательных солистов разных поколений....

... «Евгений Онегин» Чайковского – опера совершенно особенная. Она очень похожа на чеховские пьесы, о которых сам Антон Павлович говорил так: «люди пьют чай, беседуют – а в это время рушатся их судьбы». Эта странная опера Чайковского ( жанр которой он так и не определил, скромно назвав ее «лирическими сценами»!) – наполнена именно этими внутренними противоречиями. И с особой искренней силой предостерегает от опасности опустошения души. В эгоцентрической игре в скептического героя поэм Байрона, Онегин постепенно лишает свою душу истинных порывов и оценок. И очень интересно Чайковский раскрывает своей музыкальной драматургией совершенно особое впечатление, которое на него с первого момента произвела Татьяна, совершенно не похожая на иных провинциальных барышень. Чувство Татьяны настолько истинно и искренне непосредственно, что Онегин... малодушно отгораживается от него деланной иронией. А по существу – он просто пугается перспективы потерять свою кажущуюся «свободу» - и наносит чувству Татьяны смертельный удар. С той же малодушной хладнокровностью он спросоцирует своего лучшего друга Ленского на ссору и дуэль. А оказавшись перед барьером поединка – столь же малодушно спустит курок при виде наведенного на него дула. И даже в своей финальной страсти к Татьяне Онегин эгоистичен – он пытается в ней найти спасение от своего одиночества и безысходности. А Татьяна, познав многое – и в том числе опустошающую лицемерность законов высшего света – тоскует о невозвратных годах юности. И о любви к Онегину – но не к тому, реальному, что малодушно склоняется к ее ногам, готовый на все – а к идеалу своей мечты, который, как и ушедшая юность – эфемерен и невозвратен...

... Чайковский мучительно пережил более чем сдержанный прием премьеры своего «Евгения Онегина». Не привыкшая  к современным ей образам героев на оперной сцене, не понявшая новаторской формы этого гениального произведения – публика аплодировала лишь арии князя  Гремина (более привычной по форме!) и куплетам Трике. Но причина была в ином и главном – эта опера своей новизной настолько опередила эстетику театра , что нашла свое полноценное воплощение лишь позднее – когда появились исполнители новой формации, когда оперный театр стал Театром. Не забудем, что и новаторскую «Травиату» Верди, и ослепившую всех непривычностью «Кармен» Бизе ждали... провалы первых премьер. И многообразно яркие сценические истории вплоть до нашего времени... Как не вспомнить и о том, что и на нашей узбекистанской сцене в течение многих десятилетий с большим успехом шли  и « Евгений  Онегин»( в числе версий – и на узбекском языке!), и «Пиковая Дама», и «Черевички», и «Мазепа», и «Иоланта»...

Да, «Иоланта»... Вот ещё одна весьма непростая загадка, оставленная Чайковским всем потомкам. Легенда о юной дочери французского короля Рене, которая слепа от рождения. А отец из любви к дочери – страшится ей раскрыть правду, храня ее в неком сладеньком царстве лжи. Она живет в замкнутом пространстве своей комнаты и дворика замка для прогулок.  Её старательно ОБЕРЕГАЮТ ОТ ПОПЫТОК ОСОЗНАТЬ СВОЮ НЕПОЛНОЦЕННОСТЬ. Король Рене приглашает для лечения дочери известного мавританского врача, он как будто готов на все, чтобы исцелить дочь и обрести желанный покой. А врач, осмотрев девушку, заявляет нечто пугающее короля. «Она должна узнать свое несчастье!» - таково заключение мудреца.  И снова малодушие берет верх над попыткой прорыва – король предпочитает слепоту дочери перспективе того, что она узнает правду...

... Но жизнь смело разрушает эти ограды. Страстный рыцарь Водемон вместе со своим другом графом Робертом случайно попадает через потайный вход во двор замка. Он знакомится с Иолантой, она поражает его своей красотой и светом. С ужасом молодой рыцарь убеждается в ее слепоте. Но непосредственность юности опережает предрассудки – рыцарь раскрывает  Иоланте чудо существования Света, как вершины творения...

... Иоланта прозреет, когда король-отец, наконец-то поняв идею врача о познании духа – склоняет ее к желанию увидеть свет. Любовь к рыцарю ведет Иоланту к исцелению – ведь отец сказал, что если она не прозреет, рыцарь, нарушивший закон этого замка – будет казнен. И становится ясно, что этим последним произведением Чайковский предорстерег нас не только против опустошения души, но и против слепоты духа, потери надежд.

Интересно и поучительно, что новизна мышления Чайковского и в «Иоланте» осталась недопонятой многими и даже весьма одаренными современниками. Удивительно – но великий  Николай  Андреевич  Римский-Корсаков, горячо относившийся к творчеству Чайковского, при анализе оркестрового вступления к «Иоланте», подверг это вступление строжайшей критике!  Непривычным и весьма странным стал для него факт, что в этом вступлении совершенно не предполагалось звучание струнных инструментов – скрипок, альтов, виолончелей, которые всегда щедро и ярко использовались Чайковским во множестве случаев.. А ведь таким, не встречаемым ранее музыкально-драматургическим приёмом Чайковский мастерски воссоздал образ Слепоты духа, омертвевшего в ложных принципах жизни!

Да, Композитор оставил нам в наследие до сих пор полностью не разгаданную надчеловеческую притчу о необходимости хранить и оберегать вещие законы бытия, завещанные нам высшей силой. Горько сознавать, что в период борьбы с надчеловеческим осмыслением мира, в догмах слепого атеизма это величайшее произведение по сути превратили в детскую сказочку о девушке, которая была слепой, полюбила, и прозрела... Сейчас это произведение всё ещё ждет новых и новых прочтений, которые приблизили бы нас к разгадке ее поистине космических основ и тайн...

В балетах Чайковского изначально заложена та же заостренность конфликтности. И «Лебединое озеро» - это не просто сказочное повествование о девушке-лебеди Одетты и Принце. Это – трагическое столкновение все той же мечты и прекрасной любви с темными роковыми силами в лице злого гения Ротбарта. Воплощенный многими хореографами, этот балет имеет множество разнообразных и убеждающих решений, но, как и все творения Чайковского – в обилии содержит неразгаданность тайн. Очень характерно, что первоначально Чайковский предполагал гибель своих героев в пучине разбушевавшихся волн. Причина этого трагического конца в том, что Принц не увидел обмана в представленном ему на балу дьявольском воплощении образа любимой –  чёрного лебедя Одиллии. И предал и свою клятву верности, и истинность чувств...

А всеми нами любимый «Щелкунчик»! Произведение величайшей недосказанности и загадочности. Множество прекрасных воплощений, много гениальных исполнителей...

Но пронзительная мысль о том, что мечта хрупка и ранима, а странная кукла-Щелкунчик только в сказочном сне-грёзе может предстать прекрасным Принцем – пронизывает все действенное пространство этого балета. Так же, как и «Иоланта» - последнего завещания Композитора нам...  Знаменитое «Адажио» Маши и Щелкунчика-Принца поразительно красиво и романтически-приподнято... Но вслушаемся в финал – и явственно ощутим жуткую нарастающую дробь литавр в финале. Поистине – с наступлением пробуждения свершается Казнь Мечты... Информация к размышлению? Да – и  ещё какая!

... Никак нельзя хоть вкратце обойти здесь вниманием мир романсов Чайковского. Каждый из них – это не просто произведение для пения – а своеобразный мини-спектакль с драматургией и судьбой героини или героя. Эти романсы отличаются по настрою и духу. В некоторых из них – элегичность грез об ушедшей мечте, во многих – драма непонятых чувств, целые судьбы и жизни героев и героинь, в которых не свершилось не состоялось, не расцвело. И при этом – ни тени обречённости, поистине в них живет пушкинское понятие «печаль моя светла». И только в самых трагических – невыразимая боль, борьба духа, надежды на прорыв к свету... А в самых удивительных, немногих – безбрежная гармония Любви, исцеляющей, зовущей ввысь, ранимой, но – вечной...

...Всем, кто дерзнул приблизиться к восприятию грани Бытия – суждено жертвовать, и испытывая  тяжкие испытания, и подходя к невозвратным пределам в самой жизни. Тридцатишестилетний Моцарт, создавший в финале своего пути и трагический «Реквием», и жизнеутверждающую «Волшебную флейту», ушел от нас, недораскрыв и недосказав слишком многих тайн жизни. Но все свои дни он неотступно рвался к свету, осознавая, что жизнь дается в противоположностях, и света без мрака не может быть! Удивительно родственен Моцарту и гений Чайковского. Видя и ощущая конфликтность и противоречия бытия, он воистину знает  цену и Свету, и непроглядному Мраку. И не указуя перстом, вне назидательности, многоцветно и красочно Чайковский предлагает нам самим найти и совершить тот выбор, который в полноте истин определит не только наше место среди собратьев. Но и возможность и потребность устремленности к познанию Света -  тому высшему предназначению, которое дано Человеку для попыток постижения самого недоступного.  А это – не более и не менее, как скрытые от  привычного восприятия истины  и смыслы Бытия.

В этом –  негасимое величие не схожего ни с кем иным  мудрого дара великого Чайковского.

А  в более объемной сути – в этом, наверное, и заключена тайна смысла нашего прихода в этот мир и ухода из него в Неведомое...

                              Андрей СЛОНИМ,

               Специально для сайта «Культура. Уз»