Мы освещаем новости культуры Узбекистана: театр, кино, музыка, история, литература, просвещение и многое другое.

Ru   En

Поиск по сайту
Главная Панорама Вернисаж Театр Кинопром Музыка Турбизнес
Личная жизнь
Литература Мир знаний
24.05.2020 / 14:41:33

Беседы с Соломоном Волковым. Часть 2. О личности Д. Шостаковича и мудрости Дж. Баланчина


-Это вы себя называете Котом Базилио, от имени которого пишете шутливые строчки?
 
-На самом деле, для меня Фейсбук стал этаким квазидневником. Это дневник, в том смысле, что там отражается то, что я каждый день читаю, о чем думаю. И я придумал такую игровую маску — Кот Базилио, который как бы я, и не я.
 
-А почему Кот Базилио?
 
-Сначала это была пара: Кот Базилио и его подруга Лиса Алиса, это мои любимые персонажи из книжки о Буратино. Как-то я ее в очередной раз перечитывал и вдруг подумал, что было бы забавно под псевдонимом сочинять пародийные стишки. Потом Алиса отпала, остался один Базилио. И мне нравится такая игра. Никогда, между прочим, за собой не замечал страсти к стихоплетству, а сейчас регулярно это делаю и получаю некоторое удовольствие. Судя по лайкам, моим френдам тоже нравится.
 
-Чем же вас привлекает такой отрицательный персонаж?
 
-Ну, это такой кот, который гуляет сам по себе, согласно Киплингу. И позволяет себе всякие вольности. Он пересмешник, на самом деле.
 
-Как вы познакомились с Шостаковичем?
 
-Это случилось после моей первой рецензии на его концерте в 1960 году. Я был на мероприятии, где он тоже присутствовал, и кто-то представил меня ему. Он сказал: «Да, да. Я читал вашу рецензию». И добавил несколько одобрительных слов. В отличие от многих гениев, утверждающих, что они не читают рецензии и критику в свой адрес, Шостакович никогда не скрывал, что он в курсе всего, что касается откликов. А потом были два события, которые меня приблизили к нему. Я написал книгу «Молодые композиторы Ленинграда», в которой речь шла, в том числе, о его учениках, и попросил его написать предисловие, что он и сделал. По этой книге в Ленинградской консерватории изучали новейшую питерскую музыку, пока я не уехал в США. Тогда ее, конечно, запрятали в спецхран. Сейчас, вероятно, опять открыли, не знаю. А вторым событием стала постановка мною с близким другом, дирижером Юрием Кочневым, оперы «Скрипка Ротшильда», написанной любимым учеником Шостаковича Вениамином Флейшманом, убитым на войне. Это тоже загадочная история. До сих пор неясно, до какой степени Шостакович досочинил оперу. Формально он всегда говорил, что сделал только оркестровку, но у меня есть подозрение, что роль Шостаковича там б о льшая. Я бы ее исполнял как сочинение Флейшмана-Шостаковича. После премьеры меня вызвал проректор Консерватории по научной работе и сказал, что мы этой постановкой «льем воду на мельницу мирового сионизма». И на этом нашу постановку прикрыли.


 
-А беседы с Шостаковичем вы планировали изначально для журнала, в котором тогда работали или для себя лично?
 
-Мы с ним думали, что их можно будет опубликовать и в журнале «Советская музыка», и издать книгой. Но это не получилось, потому что в итоге основной темой разговора стал Сталин. Я вообще не знал, куда эти разговоры заведут. Мне повезло: когда я переехал в Москву из Ленинграда, то попал на работу в журнал «Советская музыка», редакция которого находилась в том же самом здании, где жил Шостакович. А я приходил на работу обыкновенно раньше других. Раздавался звонок и в трубке я слышал: «Это говорит Дмитрий Дмитриевич Шостакович». Он всегда так представлялся. «Вы не могли бы ко мне заглянуть?» Я, конечно же, летел!
 
-И сколько таких бесед у вас с ним было? Вы их записывали от руки?
 
-Встреч было много, я записывал их от руки. Шостакович бы даже не согласился на диктофон. Он сразу зажимался. Я видел несколько раз, как это происходило в Союзе композиторов.
 
-Изначально Шостакович был не против опубликовать мемуары при жизни. Почему же в итоге сказал, чтобы книга увидела свет после его смерти?
 
-Да, сначала он думал, что это можно будет опубликовать при жизни. Когда я заговорил об этом в журнале с главным редактором и в издательстве, они, услышав, что Шостакович затрагивает тему Сталина, категорически отказались. Имя Сталина в эти годы было табуировано. Не потому, что отношение к нему было негативным. А именно потому, что непонятно было, как к нему относиться.
А Шостакович был среди тех, кто реабилитации Сталина всячески противился. И когда он увидел, что в партийной верхушке сомневаются в том, как себя вести по отношению к Сталину, то понял, что книгу в Советском Союзе не издадут. Он уже был больным человеком, и проблемы были бы ему совершенно не под силу. Шостакович был уверен, что его имени и авторитета будет достаточно, чтобы позволить выразить свое отношение к Сталину. Сейчас, спустя годы, я подозреваю, что это и было основной идеей, из-за которой он сел со мной записывать эти разговоры. Таким образом, Шостакович хотел принять более активное участие в той подспудной закулисной борьбе вокруг имени Сталина, которая в тот момент происходила.


 
-Почему он вдруг такой стал смелый? Всю жизнь молчал…
 
-Сталина он ненавидел с молодых лет. В отличие от многих других деятелей культуры. Сталин был гением зла, люди сейчас этого не понимают. Им кажется, что зло не может быть гениальным. Сталин обладал притягательностью Воланда. Посмотрите на отношение к нему Булгакова, Пастернака. Они все были в какой-то момент зачарованы этой фигурой. Шостакович же никогда не попадал под сталинский гипноз.
 
-Но разве он не боялся Сталина и не скрывал своей ненависти?
 
-Конечно, боялся. Боялись абсолютно все.
С друзьями он всегда был откровенен на эту тему. Я даже считаю, что он, в каком-то смысле, перегнул палку, считая Сталина малообразованной личностью. В своей книге «Шостакович и Сталин» я попытался прокомментировать это. На самом деле, как показывают недавно опубликованные документы, Сталин был человеком, которого занимала и привлекала по разным соображениям культура. И он умудрялся находить время и силы в самые страшные годы войны, для того, чтобы персонально заниматься самыми мелкими вопросами, связанными с культурой. И те, с кем он лично общался, вроде Булгакова и Пастернака, не избежали вот такого зловещего, гипнотического воздействия. Шостакович был исключением.
 
-Тем не менее, Шостакович шел на компромиссы.
 
Не пойти на компромиссы в ситуации, когда за тобой персонально, как это делал Сталин, следит вождь, было невозможно. Когда говорят о компромиссах Шостаковича, забывают, что, скажем, Прокофьев написал в 1937 году кантату к 20-летию Октября, представляющую собой музыку, в частности, на текст Сталина. Кстати, сочинение замечательное: потрясающая музыка, которую можно и нужно играть, памятник эпохе, помимо всего прочего. И таких примеров можно привести много.
 
-Судя по фотографиям Шостаковича, он, на мой взгляд, выглядит всегда каким-то сумрачным, загнанным человеком. Каким он был на самом деле?
 
-Нет, что вы! Он обожал юмор, его можно было насмешить без особого труда. Он зажимался перед камерой, и очень редко можно увидеть на снимках смеющегося Шостаковича. Обыкновенно, он не смотрит в аппарат. А так, он обожал, наизусть цитировал, смеясь при этом, страницы из Гоголя, Чехова, юмористические рассказы Зощенко.


 
-Вы эмигрировали в США в 1976 году и вскоре издали там книгу мемуаров Шостаковича. Можно сказать, что после выхода этой книги репутация композитора на Западе, да и не только, изменилась?
 
-Знаете, если бы не было его гениальной музыки, то ничего изменить нельзя было бы. После его смерти я читал все эти некрологи. Обычно несогласные друг с другом ведущие американские издания в один голос писали, что умер ревностный, лояльный советскому режиму композитор и верный сын коммунистической партии. Сейчас такого не напишет никто, ни один человек. Книга, конечно, в каком-то смысле, этому помогла. Я благодарен судьбе, что так произошло.
 
-Вы читали книгу Джулиана Барнса «Шум времени» о Шостаковиче? Ведь он частично опирался в ней на вашу книгу бесед с композитором.
 
-Я узнал об этом лишь из его предисловия к книге. Мне это было очень приятно, и книга мне тоже понравилась. Удивительно, конечно, что книга английского писателя о советском композиторе стала бестселлером и в России тоже, я-то всегда считал, что русский писатель должен был такое написать. Но никто за эту тему не брался.
 
-Не секрет, что после выхода мемуаров Шостаковича некоторые музыковеды, композиторы, его вдова упрекали вас в том, что они были частично скомпанованы. Что Шостакович в те годы не стал бы подставлять семью, так открыто высказываясь о Сталине и своих коллегах. Каков ваш главный козырь в ответе этим людям?
 
-Мой ответ: читайте и решайте сами. Книга существует уже почти 40 лет, и никуда не исчезла. Вот сегодня мне позвонил американский издатель, предложивший сделать ее электронную версию. Я уже не обсуждаю этот вопрос, потому что в итоге, все сводится к тому, прочел ты книгу или нет. Любое творческое сотрудничество в какой угодно области — сложная история. Простых книг, над которой два человека сотрудничали, не бывает. После знаменитых «Диалогов со Стравинским» Роберту Крафту, который эти диалоги записал, тоже предъявляли претензии. Так что, меня это уже не волнует.


 
-Темой вашей следующей книги стали беседы с Баланчиным. Вы, в самом деле, просто подошли к нему на улице Нью-Йорка и начали разговор?
 
-Баланчин как раз тогда готовился к фестивалю Чайковского и у него появилось большое интервью на эту тему, в котором он высказал интересную мысль о том, что, хотя Чайковского принято считать романтиком, он, на самом деле, модернист. Для меня это было большой новостью. Как-то мы шли с женой, Марианной, недалеко от дома, и вдруг она мне говорит: «Смотри, это же Баланчин, иди, подойди к нему» — «Да ты что!» — «Подойди!» И я решился, представился, сказал, что мне невероятно интересно его мнение о Чайковском, что нас в Ленинградской консерватории учили иначе. Мы с ним полчаса на эту тему проговорили, и в конце беседы он мне вдруг сказал: «Ну, вот и напишите о том, о чем мы сейчас говорили, для буклета на наш фестиваль». А сам нырнул в мясной магазинчик. В итоге, буклет к фестивалю Чайковского открывался моей статьей.
А потом я написал Баланчину письмо. Зная, что он не любит говорить о себе и своем творчестве («Господь бог творит, а я всего лишь произвожу культурный товар для публики»), я предложил ему сделать книгу о Чайковском для русских детей. «Когда вы учились в балетном училище в Петербурге, вам, наверное, хотелось про Чайковского что-нибудь интересное почитать, но такой возможности не было. А мы с вами сделаем такую книжку. И я вам обещаю, что детишки в Ленинградском балетном училище будут засыпать с ней под подушкой», — так я ему написал. Вскоре мне позвонила его секретарша и сказала, что Баланчин согласен. Последние наши встречи были уже в госпитале, где он лежал при смерти. В палате стояли ширмы, за одной из них сидела его секретарша. Я, естественно, никогда туда не заглядывал. Позже секретарша сказала, что он был такой счастливый всегда после этих встреч! Закончили мы беседы незадолго до смерти, выхода книги он уже не застал.



-Откуда Баланчин знал столько интересных подробностей про Чайковского?
 
-Он очень его любил и интересовался его биографией. Я приходил к нему с заготовленными карточками, на которые были выписаны отрывки из писем Чайковского или воспоминания, и читал ему их. А он начинал комментировать и получалось, что он как бы говорит о Чайковском, но в то же время, и о себе. В этом был успех моей задумки. Потому что, если бы я ему предложил сделать книгу о нем самом, он бы отказался.
Кстати, давненько я ее не перечитывал. Я вообще свои книги не перечитываю, только «Диалоги с Бродским» — в ней всегда нахожу что-то новое. Чем старше я становлюсь, тем больше понимаю, сколько там всего спрятано.  Бродский очень быстро стал…. Как бы это сказать…
 
-Мудрым?
 
-Да, стал немолодым мудрецом очень быстро. Из всех моих собеседников он был самый думающий. Его мозг, как какой-то раскручивающийся механизм, работал прямо передо мной. А я просто записывал за ним. Я ведь в каждом разговоре со своими героями был просто передаточным сосудом, поэтому все мои книги-беседы такие разные. С Шостаковичем в одном роде, с Баланчиным в другом, с Бродским — в третьем. Просто нужно было тщательно готовиться к разговорам. Однажды на встрече с Бродским случилась накладка, которая меня многому научила. Мы должны были говорить об Ахматовой. Я думал: он все знает об Ахматовой, я что-то знаю об Ахматовой. И не подготовился. И  Бродский односложно мне отвечал на вопросы: был не в настроении. Это было полное фиаско. С тех пор я всегда приходил с десятком заготовленных вопросов, чтобы можно было поддержать диалог, если он вдруг «провиснет».
 
-Вы были на похоронах Баланчина?
 
-Был, его отпевали в русской православной церкви в Манхэттене. Пришли все его бывшие жены, это была такая умилительная сцена! Они все целовались, обнимались, не было никаких конфликтов с желанием доказать, кто из них «настоящая вдова». У него же была замечательная история с завещанием. Он вообще не собирался его оставлять, говорил: «Я грузин, буду до 120 лет жить». А ему адвокат посоветовал: «Если с вами что-то случится, все ваши балеты перейдут вашему брату, живущему в СССР, а значит, Советскому государству». Тогда только он согласился, а брату оставил две пары золотых часов, чтобы у того не было причин оспорить завещание. Балеты же свои он распределил на 18 бывших жен и подруг. Теоретически это был рецепт для полной катастрофы. Представьте себе: восемнадцать артисток! Но во главе всего он поставил свою секретаршу, а она создала образцовый фонд, в котором сосуществуют мирно все эти восемнадацать женщин, и никогда у них не было ни одного конфликта и ссоры.
А вот когда умер Прокофьев, две его жены претендовали на наследство. И это все разбиралось на бесконечных заседаниях. Шостакович приходил оттуда усталый, злой. И говорил дома: «Если вы такое устроите после моей смерти, то я буду к вам призраком приходить».


 
-Почему вы говорите, что из всех ваших собеседников, Баланчин самый гениальный?
 
-Потому что он, как Моцарт, творил беспрерывно. У него не было никогда творческих кризисов. Анна Андреевна долгие годы не писала и очень по этому поводу переживала. У Шостаковича тоже бывали творческие заторы по нескольку лет.  Бродский мне жаловался, что когда не пишется, повеситься можно! Единственный человек, у которого не было никаких проблем с сочинением, это Баланчин. Это раз. И еще. Все эти люди сейчас уже — символы эпохи. Но вы посмотрите на их условную иерархию в мировой культуре и в своем жанре. Шостакович на сегодняшний момент входит в пятерку или десятку крупнейших композиторов двадцатого века. Ахматова лично для меня номер один, но в общемировом списке гениальных поэтов, конечно, она не в самом первом ряду.  Бродский на сегодняшний момент очень высоко стоит в России, но на Западе его немножечко подзабыли. А вот Петипа и Баланчин — это два величайших хореографа всех времен и народов за всю историю балета. У балета, конечно, не такая длинная история, но тем не менее.

 

Продолжение следует...

Ольга Смагаринская,
Нью-Йорк




Другие материалы рубрики

24.05.2020 / 14:38:17

Эдуард Григорьевич Бабаев, отстоявший "связь времён"

В этом году из-за пандемии коронавируса я не смогу, как и многие другие мои однокурсники из разных городов бывшего Союза, поехать на Встречу выпускников факультета журналистики МГУ, которая должна была состояться на Моховой (бывший проспект Маркса, 18) шестого июня. "Журфак можно окончить – журфак не окончится никогда" Далее...

23.05.2020 / 16:51:15

Позади более полувека работы на радио и телевидении. Чем эти годы дороги, что более всего запомнилось…

И хорошая школа жизни, и школа журналистики высокого класса. В тот период все редакции работали, как хорошо отлаженный механизм. Главным редактором "Сунги ахборот" ("Последних известий") был поистине великий узбекский радиожурналист Абдукарим Абдуазимов. Во главе русского выпуска стоял журналист просто экстра-класса – Георгий Стойлик, он был выпускником журфака МГУ... Далее...

22.05.2020 / 14:30:24

Беседы с Соломоном Волковым. Часть 1. О музыке и встрече с Анной Ахматовой

Соломон Волков (родился в 1944 году) — автор, культуролог, блогер, радиокомментатор. Закончил Ленинградскую Консерваторию по классу скрипки. Жена — фотограф Марианна Волкова. С 1976 года живет в Нью-Йорке. Среди его наиболее известных книг — записанные мемуары композитора Д.Д. Шостаковича, а также диалоги с хореографом Дж.Баланчиным, музыкантом Вл.Спиваковым и поэтами Иосифом Бродским и Евгением Евтушенко Далее...

20.05.2020 / 13:16:46

Вспоминая годы учебы в университете. Филфак и его обитатели. И вся жизнь впереди!

Филфак все время гудел словно улей. На факультете постоянно что-то происходило, буквально не было дня, чтобы что-то экстраординарное не случилось…На филфаке учились самые красивые девушки Ташкента... Далее...

13.05.2020 / 19:43:27

Незабываемые имена. Сергей Николаевич Юренев, Георгий Всеволодович Стойлик

Воспоминания об этих двух ярких, незабываемых личностях с годами занимают все большее место в моей памяти. Встреча с ними помогла многое понять в жизни, во многом разобраться. Тем более, что это было в самом начале моего журналистского пути Далее...





26.03.2024 / 12:27:37
Ташкент-Бишкек. Мосты дружбы . Недавние гастроли артистов ГАБТа им. А. Навои в столице Кыргызстана стали событием в культурной жизни дружественной страны
 
24.03.2024 / 12:44:54
В Большом театре Узбекистана им. А. Навои снова был аншлаг. Многочисленную публику накануне очень порадовал вечер итальянской музыки "Три тенора"
 


21.03.2024 / 15:41:53
В Русском доме в Ташкенте состоялась премьера документального фильма "Мост"
 
14.03.2024 / 09:59:58
А Скорсезе забыли… "Оскар"-2024: новые правила, скандалы и один из самых сильных списков претендентов в истории главной кинопремии
 


25.03.2024 / 22:05:37
С 6 апреля 2024 года авиакомпания Uzbekistan Airways увеличивает количество регулярных рейсов по маршруту Ташкент-Минск-Ташкент.
 
20.03.2024 / 11:31:24
По инициативе Узбекистана 2027 год будет объявлен Международным годом устойчивого и жизнестойкого туризма
 


26.03.2024 / 07:08:33
Какое правильное стихотворение Андрея Дементьева "Не обижайтесь на детей"
 
18.03.2024 / 12:25:35
Мир волшебства Елены Макаровой
 

 





Главная Панорама Вернисаж Театр Кинопром Музыка Турбизнес Личная жизнь Литература Мир знаний

© 2011 — 2024 Kultura.uz.
Cвидетельство УзАПИ №0632 от 22 июня 2010 г.
Поддержка сайта: Ташкентский Дом фотографии Академии художеств Узбекистана и компания «Кинопром»
Почта: Letter@kultura.uz
   

О нас   Обратная связь   Каталог ресурсов

Реклама на сайте